Книга Ночная радуга, страница 145 – Жанна Володина

Верещагин молчит, не отрывая взгляда от моих губ, потом отвечает:

— Собирайся. Через час поедем гулять.

Собираюсь тщательно. Делаю легкий макияж. Волосы убираю в рыбью косу с низким плетением. Надеваю синее платье-пальто до середины колена и черные сапоги-чулки на высоком широком каблуке.

Верещагин ждет меня на крыльце. Красивый и строгий во всем сером: серые брюки, серая водолазка, серая куртка.

— Хочешь слиться с окружающей средой? — шучу я.

— Хочу привлечь тебя красотой своего внутреннего мира, а не тела, — неожиданно говорит он. — Надеюсь, что получится.

— Смело! — отвечаю я, садясь в машину.

Уезжаем мы одни, машина охраны следует за нами.

— Куда мы? — спрашиваю я, решив не молчать.

— Секрет! — приветливо щурится Верещагин в зеркало заднего вида. — Тебе понравится, если мой частный детектив меня не обманул.

Пока я размышляю над загадкой, мы едем молча, слушая классическую музыку в современной обработке.

— Много информации обо мне передал тебе детектив? — вежливо спрашиваю я. — И что ты с ней делаешь?

— Много, — подтверждает Никита, усмехаясь. — Использую, конечно, в корыстных целях.

— Каких же? — продолжаю я диалог.

— Секрет! — звучит второй раз.

Секретом оказывается блошиный рынок «Левша».

— Этомурынку скоро сто девяносто пять лет, — рассказывает Верещагин, видя мое неподдельное удивление выбором места для прогулки. — Ты с подругами пару раз в год ходишь на блошиный рынок. Всё верно?

— Верно! — подтверждаю я, испытывая неприятные ощущения от того, что за мной наблюдали и многое обо мне знают. — Варя ищет там фарфоровые фигурки для бабушкиной коллекции.

— И… — Верещагин делает вид, что вспоминает. — Для Паперного Михаила Ароновича?

Неприятные ощущения усиливаются.

— Я тоже люблю сюда ходить, — вдруг сообщает мне мужчина, взяв меня за руку, не больно, но крепко. — Отгадай, что я собираю?

— Орудия пыток и лопаты? — ворчу я, слегка дернувшись в бессмысленной попытке освободиться. — Или игрушки для Риты?

— Нет! — совершенно не обижается на меня Никита, погладив большим пальцем тыльную сторону моей ладони и, наклонившись, сообщает «по секрету». — Советских оловянных солдатиков!

Смотрю в его веселые, искрящиеся смешинкой глаза и искренне удивляюсь. Верещагин, видимо, как и наш Игорь Жданов, мнит себя полководцем. Только тот черпает магические силы в обликах великих, а этот копит маленькую армию.

— На кого войной пойдешь? — шучу я. — На моего отца и Виноградовых?

— На весь мир! — шепчет Верещагин совершенно серьезно, потом не выдерживает и смеется, открыто, легко, весело.

— И большая у тебя армия? — спрашиваю я, невольно залюбовавшись его искренней широкой белозубой улыбкой, так украшающей его и без того красивое мужественное лицо. Сорокалетний мальчишка, играющий в солдатиков…

— Это секрет! — смеется он, продолжая поглаживать мою руку. — Но у меня есть и пешие, и конные, и пулеметчики, и пушечные расчеты, и военачальники! Первым моим приобретением на самостоятельно накопленные деньги был пулеметный расчет из трех человек с пулеметом «Максим». Он стоил целых два рубля!

Улыбаюсь в ответ на эти слова, с большим трудом представив себе маленького Верещагина, покупающего солдатиков. Получается у меня плохо: я просто уменьшаю большого Верещагина в размерах раза в три. Выглядит нелепо и карикатурно.