Книга Ночная радуга, страница 144 – Жанна Володина

Верещагин, растерявшийся от моей выходки, молчит, вслушиваясь в Варькин тембр, завораживающий и подчиняющий. И не важно, что именно она говорит, сам голос действует на всех безотказно. Сама каждый раз попадаю под влияние, хотя иногда пытаюсь сопротивляться.

— По второму значению, отвратительный, подлый человек, — Варя тихо смеется, и Верещагин против воли млеет.

Знай наших!

— По-английски «сволочь» — «bitch» — это сначала самка собаки, а потом злобная, язвительная, навязчивая женщина. Обращаю внимание, любящая доминировать, — заканчивает Варя и спрашивает. — Тебе эти значения или то, которое распространено сейчас?

Верещагин, по-прежнему завороженный Вариным голосом, по-моему, почти не понимает того, что она говорит.

— Это не мне, — значительно говорю я. — Это одному человеку, с трудом понимающему современную лексику.

Варя тихо хихикает и продолжает:

— Откуда пошла легенда, что стерва — это синоним успеха, бомонда и крутизны, неизвестно.

— Спасибо, родная! Максу привет с поцелуями! — благодарю я.

— Уточни, куда поцелуи, Лерка! — вклинивается в разговор бархатный голос Макса Быстрова. — Чтобы она не откосила при передаче!

Теперь я привычно замираю, наслаждаясь. Вот дал же Господь Бог человеку всё, что только можно было дать! Всех нас хоть чем-то обделил, а его наградил сверх меры. Можно влюбиться в один голос, не видя его обладателя. Нашли же друг друга мои друзья!

— А куда бы ты хотел? — шутя спрашиваю я Максима, видя, как шевелит челюстями отмерший Верещагин.

— Перезвони мне на личный телефон и уточним, — шепчет Максим, и целую секунду я, как кобра, гипнотизируемая звуком флейты факира, собираюсь это сделать.

— Так какое из значений ты имел в виду? — насмешливо интересуюсь я, отключив телефон. — Неужели злобная, язвительная, навязчивая женщина-доминант?

— Скорее всего, — ворчит он.

— Это ты мне говоришь, что я доминант? — настаиваю я. — Ты, подлогом на мне женившийся? Ты, удерживающий меня возле себя против воли? Ты, планирующий уничтожить моего отца с моей же помощью?

Верещагин презрительно смотрит на меня и встречно обвиняет:

— Ты только что чуть из костюма не выпрыгнула, пока с Быстровым разговаривала! Лужей практически растеклась у моих ног, думая о нем! У вас там шведская семья?! Эта самая Варя в курсе,что ты на ее мужа так реагируешь?

— На ее мужа все женщины так реагируют в возрастном пределе от трех лет до бесконечности, — сообщаю я. — А что? Слабоумного можно назначать опекуном для слабоумного?

Спрашиваю я недоверчиво, не удивившись обвинению, потому что Верещагин отчасти прав. Но чтобы понять, что это ни для меня, ни для Макса ничего не значит, надо знать нас и уважать. Это как минимум.

— В чем же проявляется мое слабоумие? — я снова оказываюсь я крепких объятиях. — В том, что всё прощаю? В том, что не наказываю за то, за что другая женщина, любая, была бы…

— Отлучена от царского тела? — догадываюсь я. — Так для меня это не наказание, а награда.

Жесткий захват подбородка и терпкий поцелуй. Не сильный и не слабый. Поцелуй-искушение. Не заставляющий и не подчиняющий. Не нежный, но и не безжалостный. Пока он не превратился в поцелуй-наслаждение, выныриваю из мужского захвата.

— Когда я могу покинуть этот дом, хотя бы для того чтобы просто прогуляться и посмотреть на других людей? — спрашиваю я.