Книга Ночная радуга, страница 140 – Жанна Володина

Риту мой ответ удивляет, и она откровенно вопросительно смотрит на меня, словно ожидает объяснений. Никита презрительно усмехается и насмешливо говорит, чуть помедлив, глядя на мои губы:

— В наше время чистота совести — редкое качество. Она, несомненно, относительна.

— Относительно чего она относительна? — предлагаю я тему для разговора.

— Относительно наших поступков? — лениво предлагает Верещагин, приступая к яичному рулету.

— Поступков — во вторую очередь, — соглашаюсь я, пробуя булочку. — И мыслей — в первую.

— И что же для тебя совесть, жена моя? — спрашивает Верещагин и подначивает. — Расскажи мне об осознанном чувстве моральной ответственности перед самим собой.

— Ответственность перед самим собой могут нести только высоко духовные люди, муж мой, — сообщаю я.

— В число коих я, по твоему мнению, не вхожу? — догадывается Верещагин.

— По моему убеждению, — киваю я, усиливая позицию.

Рита растерянно переводит взгляд с меня на Никиту и обратно, силясь понять, что происходит, радоваться ей или огорчаться.

— А ты считаешь себя мерилом высокой духовности? — зло интересуется Верещагин, и Рита радостно напрягается.

— Я считаю свою совесть внутренним регулятором собственной нравственности, — отвечаю я, допивая кофе. — Нельзя мерить кого-то своей линейкой. У каждого она своя. У кого-то слишком короткая. Или вообще без делений.

— Видимо, у меня? — прищурившись, спрашивает Никита.

— Это можешь решить только ты сам, — предлагаю я, внезапно обратив внимание на Риту. — А ты как думаешь?

— Я? — пугается женщина и краснеет под моим внимательным взглядом. — Думаю?

— Ну, ты же думаешь иногда? — вежливо хамлю я подруге детства своего «мужа». — Когда решаешься что-то сделать. Когда придумываешь, что сказать. Как-то же ты приходишь к результату?

— Я всегда стараюсь думать, — кивает мне Рита и умоляюще смотрит на Никиту. — Умный человек всегда много думает.

— Ты согласна со мной? — настаиваю я на ответе. — Ты можешь назвать свою совесть способностью к моральному самоконтролю? А самооценкой совершаемых поступков? А критерием самосознанияличности?

С каждым моим вопросом Рита краснеет еще гуще и, хватая ртом воздух, в отчаянии смотрит на Никиту.

Верещагин успокаивающе ей улыбается, устало и как-то обреченно.

— Рита! Ты позавтракала? Сейчас тебя отвезут домой. Или ты хочешь к моей матери?

— Я? Уже? — расстраивается Рита. — Я думала, что мы с тобой… с вами побудем вместе, пообщаемся. Я еще дом не посмотрела. А где будет моя комната?

Моя догадка, несомненно, верна, могла бы, Лера, и раньше догадаться, без Сашкиной подсказки.

— Давай ты сама выберешь? — спрашиваю я Риту, вставая из-за стола. — Пошли дом смотреть? Я его сама еще не видела.

— С тобой? — сомневается Рита.

— И со мной, и с Ники! — бодро подтверждаю я, насмешливо глядя на Верещагина.

Он подозрительно хмурится и тоже встает, категорически заявляя:

— Когда-нибудь потом останешься в гостях, Рита! Не сегодня. И не в ближайшее время.

Но я настаиваю, и за полчаса мы неторопливо обходим дом. «Ники-экскурсовод» на одном из поворотов пропускает Риту вперед, хватает меня за локоть, тянет на себя и сердито шепчет:

— Зачем тебе это? Думаешь, если Рита будет в нашем доме, ты спасешься от моих домогательств?

— Девять, десять, — говорю я, глядя на пойманный в захват локоть.