Книга Триумф поражения, страница 97 – Жанна Володина

Вы — сладкий яд, Вы — горький мед,

Вы — божество, Вы — сущий дьявол.

Я Вас ищу, от Вас бегу.

Я не люблю Вас и люблю.

Мурашки носятся по моему телу, поскальзываясь, сталкиваясь друг с другом, даже повизгивая. Как же так! Павла Борисовна клятвенно обещала мне… Начинаю остро ощущать свою тактическую ошибку: я выбрала не то платье. Это вечернее платье в стиле Чикаго, откровенно смелое, на грани дерзости. Оголенные плечи, длина выше колена, серебряная бахрома, облегающий грудь и талию черный гипюр, стразы по вороту.

Холодильник не просто пожирает меня глазами, он меня давно сожрал и теперь жадно и раздраженно обгладывает кости. Встречаюсь с испуганными глазами ПавлыБорисовны, и понимаю, что она удивлена не меньше меня. Значит, он ее обманул. Хотя… Зачем ему это? Римма Викторовна подтвердила версию Павлы Борисовны:

— Сегодня у Александра Юрьевича деловой ужин с партнерами. Он не придет на наш вечер.

Кот из дома — мышки в пляс! Ленка привезла мне это черно-серебряное платье и с сомнением сказала:

— Дресс-код на праздники, разумеется, не распространяется. Но если ты пытаешься не привлекать к себе внимание, то выбрала не ту модель.

— Холодильника не будет! — напеваю я освобожденно, вертясь у зеркала. — Давай прическу придумывать.

Ленка придумывает "львиную гриву" и долго завивает мне волосы для крупных локонов.

— Теперь ты голливудская звезда! — уверенно награждает меня титулом мой домашний модельер и визажист, посыпая золотистой пудрой мою шею, плечи и руки.

Теперь же именно эти оголенные участки моего тела сканирует недобрым взглядом недовольный Холодильник. Во время легкого ужина кусок не лезет мне в горло. Ни деликатесные закуски, приготовленные Павлом Денисовичем, ни хрустально-ледяной розовый брют, который услужливо подливает мне Димка, не лезут в горло под тяжелым, чугунным взглядом. Когда начинаются танцы и конкурсы, воспользовавшись тем, что Холодильника отвлек Прохор Васильевич, атакованный желающими танцевать сотрудницами и откровенно прячущийся за Хозяина, я ускользаю к лестнице. Трусливое решение бежать и переодеться руководит мною, хотя я ругательски ругаю себя за это. Забегаю в кабинет, чтобы поменять туфли, и застываю соляным столбом. Весь кабинет в каллах, белых, красных, желтых, даже фиолетовых, стоящих в прозрачных высоких вазах- стаканах. Когда за спиной раздается дверной скрип, я не оборачиваюсь, я и так знаю, кто это.

— Я боялся, что вы не зайдете в кабинет, а спрячетесь в свою нору, — бархатный шепот обжигает шею сзади.

— Вы можете чего-то бояться? — тоже шепотом не верю я ему.

— Хорошо, опасался, беспокоился, — поправляется он и кладет ладони на мои плечи.

— И эти слова вам не подходят, — не сдаюсь я, чувствуя, как нахальные мурашки наперегонки лезут на мои плечи под его теплые ладони погреться.

— Почему? — лениво удивляется он.

— Потому что они человеческие, — нервно сглатываю я. — А вы…

— А я? — мужские губы едва касаются моего затылка. — Не человек?

Оченьхочется сказать "Холодильник", но я не решаюсь.

— А вы… черствый и холодный, — придумываю я ответ.

— Странно, — кожей головы чувствую, как он улыбается. — Странно, что черствым и холодным меня называете именно вы… Вы, с которой я такой мягкий и горячий.

To, что горячий, чувствую и боюсь. Выныриваю из-под рук Холодильника и, отступив на пару шагов, поворачиваюсь.