Книга Царевна гибельных болот, страница 23 – Екатерина Ильинская

– Здесь нельзя палить живой огонь. Это не Явь уже, а преддверие Нави. Но рядом есть избушка, где можно согреться.

Колдун указал в сторону тёмных поваленных деревьев. Судя по их числу, там действительно была твёрдая земля.

– А стрела? Клинок? – рискнула спросить я, ожидая услышать квакание, но, к счастью, это был мой голос.

Я только сейчас вспомнила, почему мы тут оказались, и заозиралась. Стрела обнаружилась у царевича за поясом, но никакой новой части клинка нигде не было. Да и что мы должны были найти, если лезвие и рукоять лежали в заплечном мешке Ивана? Ножны?

– Завтра будем искать, уже смеркается, – сказал жрец Мары и повёл рукой.

Упавшие в болото стволы заскользили по поверхности воды, словно жуткие монстры. Выстроились друг за другом, образуя длинный неустойчивый брод.

– Иди, царевич.

Иван ступил на ненадёжную гать, бревно тут же до половины погрузилось в воду. Ногапоехала на осклизлой поверхности, но он быстро выправился и перебежал на другую сторону.

– Держись, Лягушечка.

Колдун подхватил меня на руки, заставляя вцепиться в широкие плечи и охнуть, когда он зашагал по стволам, проседавшим под нашим общим весом. Внизу хлюпало, словно трясина пыталась, но не могла поглотить незваных гостей. Но колдун шёл ровно, словно не по топкому болоту, а по гладкой дороге. На другом берегу мы оказались в мгновение ока.

Этот остров был гораздо больше того, с которого мы пришли, а за поваленными деревьями нашлась избушка, про которую говорил жрец Мары. Тёмная, покрытая мхом, наполовину вросшая в землю она напоминала жилище Бабы Яги. От этого ещё больше разобрала дрожь, хотя от несущего меня колдуна шло ровное тепло. Но согреться это не помогало.

Озноб не прекратился и внутри домика. Да и не было там теплее, чем снаружи. Пожалуй, даже холоднее. К тому же тут было темно – в крохотное оконце свет почти не проникал, поэтому казалось, что уже настала ночь, а превращение в лягушку не произошло. Вообще всё вокруг казалось сном – тягостным дурным сном, который никак не мог закончиться.

Колдун усадил меня на лавку возле длинного стола, и холод сырого дерева сразу пробрался под одежду. Или это оттого, что сам колдун ушёл в соседнюю комнатушку и чем-то там гремел?

– Надо разжечь огонь, – снова сказал Иван, а я согласно застучала зубами. – Огниво есть. С дровами и растопкой будет сложно, но найду.

– Здесь нельзя жечь огонь, царевич, – повторил жрец Мары, и снова зачем-то начал объяснять свои решения: – Иначе мы тут недолго задержимся. А последняя утраченная часть клинка ещё не найдена.

Глаза постепенно привыкали к темноте, и я разглядела небольшой очаг, сундук и длинные лавки у дальней стены.

Иван скинул заплечный мешок, достал вещи и положил на просушку, хотя я сомневалась, что это имеет смысл – такая влажность была здесь, что казалось, сам воздух пропитался водой.

Царевич вышел в сени и принялся разогреваться, то делая выпады, то отражая невидимые удары. У меня же перед глазами всё плыло, и казалось, что это белая тень, неприкаянный дух, а может, сама смерть танцует в темноте. Вперёд, назад, в сторону. Вперёд, назад…

На лоб вдруг опустилась ледяная ладонь. Исчезла. Перед глазами замаячило лицо колдуна. Так внезапно, что я вскрикнула.

– У Василисыжар.

Голос раздался словно со всех сторон, а я схватилась за голову, пытаясь прекратить кружение мира и странные звуки. Кто это говорил? Если колдун, то почему назвал Василисой, а не Лягушечкой? Если Иван, то почему беспокоится? И где мы? Что тут делаем?