Книга Крепостная Эльза, страница 62 – Светлана Машкина

— Ирочка, ты почему так плохо выглядишь с утра? Не выспалась или магнитные бури замучили?

— Пальто новое купила? Из прошлогодней коллекции? Она устарела, конечно, но всё правильно — нечего зря деньги тратить. Ты у нас экономная, лишних туфель не купишь, не то, что я — транжира.

— Волосы покрасила? Миленько, и не слишком тебя старит.

Иногда она переходила границы:

— Так это тебе принтер привезли? Откуда мне было знать, что твой не работает? Извини, я новый уже в головной офис отдала, никто не вернёт.

Не знаю, сколько бы я терпела, но как-то раз приятельница попросила забрать её пятилетнюю дочь из детского садика. Надо было всего лишь привести девочку домой и посидеть с ней час, пока её мать сдаёт годовые отчёты.

В саду воспитательница пожаловать мне, что малышка сегодня вылила на голову мальчика из их группы тарелку супа.

— Зачем ты это сделала? — поразилась я.

Дочь приятельницы производила впечатление уравновешенного и не агрессивного ребёнка.

— Он меня под столом ногами пинал, — объяснила та. — За завтраком пнул, и за обедом тоже начал.

— Надо было сказать, чтобы он больше так не делал.

— Я сказала.

— Тогда надо было позвать воспитательницу.

— Зачем?Он же не её пинал, — девочка пожала кукольными плечиками.

— Но ты осталась без супа.

— Что вы, тётя Ира, я его тарелку вылила! — успокоила меня малышка.

Детская логика, простая и открытая, объяснила мне очевидную вещь — не стоит терпеть того, что тебе категорически не нравится.

Я никогда не была мастером интриги и на работе пошла по самому простому пути. Теперь я, разумеется, прилюдно, сообщала отдохнувшей и загоревшей после отпуска коллеге, что её мимические морщины поразительно углубились и прибавляют возраста. Советовала хороший фитнес-зал для борьбы с лишним весом, замечала, что светлое её бледнит, тёмное — старит, а цветное выглядит вульгарно. Её ошибки (а у кого их нет?), я громко комментировала и обсуждала с коллективом, напоминая, как нельзя работать. Закончилось тем, что она перевелась в другой отдел. К удовольствию не только меня, но и всех окружающих.

Тем временем Генрих развернулся и зашагал в мою сторону. Выглядел он несколько потешно: грубая куртка с большими деревяными пуговицами, широкие короткие штаны, на голове — то ли кепка, то ли шапка. Одежда создавала диссонанс с тем, как уверенно Генрих держался, как твёрдо печатал шаг.

— Генрих! — тихо позвала я и вышла из зарослей.

— Эльза!

Он порывисто бросился ко мне, не раздумывая, обнял и прижал к себе.

— Как я рад, — прошептал Генрих куда-то мне в затылок. — Знаешь, я, оказывается, ужасно мнительный! Чего только не передумал за это время!

— Чего, например? — спросила я, пытаясь осторожно выбраться из объятий.

В них было уютно, спокойно и удивительно хорошо, но не рановато ли мы закончили конфетно-букетный период? Я девушка современная, с такими темпами как бы не пришлось вскоре прикладываться к Фенькиному заветному флакону! Который наверняка не даёт надёжной гарантии.

А этого я точно не хочу. Не боюсь близости, но нести ответственность за ребёнка — точно не в моём положении. Я не собираюсь увеличивать графу Пекану поголовье его крепостных.

— Всего, — улыбнулся Генрих. — Давай присядем, милая, нам надо многое обсудить.

Мы сели на лавочку, но Генрих так и не убрал свою руку с моего плеча. Впрочем, я не сопротивлялась.