Книга Крепостная Эльза, страница 59 – Светлана Машкина

Не знаю, как они не запутывались во всех этих тонкостях, но основную идею я поняла — Генрих такой же мастеровой, как Эська — барышня. Может, он в самом деле не Генрих вовсе, а Генал или Гераш? Даже если он свободен — прощай моя мечта, никто меня не выкупит,просто денег не хватит.

Вот только откуда он про портал знает? Как-то же мы попали на морской берег за пару минут? Или порталами пользуются все свободные, кому не лень? Что-то не верится. Как многого я не знаю об этом мире.

Давно, ещё школьницей, я пыталась понять фразу: «Чем больше мы знаем, тем больше мы не знаем». Заявление казалось мне глупым, пока однажды учительница истории не показала буквально на пальцах.

Если представить сферу, то все наши знания — это то, что находится внутри. А незнания — сама площадь сферы. Увеличивая содержание, мы увеличиваем и площадь.

— Твоё слово против слова госпожи Дарины — как комариный писк. Учительницу вашу я на другом прижучу, не нравится мне, как она батюшке служит. За вами не смотрит, вместо того, чтобы воспитанием заниматься, в городе по своим делам разгуливает. Этак не только тебя, кого хочешь уведут! Внешность-то у вас заметная, и одеты хорошо, а жизни не знаете. С Фелицаткой не связывайся, она у батюшки на хорошем счету. В отличии от тебя, — хохотнул Вольтан.

Я опустила голову и смахнула со щеки слезу — спасибо, барин, успокоил.

— Она мне в первый же день мясо наперчила, — напомнила я.

— Это не она. Это граф решил посмотреть на твою реакцию, — отмахнулся Вольтан. — Теперь о соблазнителе. Было у вас чего с ним? Не ври!

— Нет, — я отрицательно покачала головой и, не выдержав нервного напряжения последних дней, заплакала в голос.

— Да ладно, не реви! Дуй в мыльню, быстро переодевайся и в театр. Если кто по дороге спросит — скажешь, что я тебя выпустил. Хотя нынче всем не до тебя. Торопись, как раз на конец репетиции успеем. Из Фелицатки Джульетта — как из коровы бабочка. Я поговорю с отцом, но уж и ты не подведи. Кайся на совесть, актриса ты или нет?

Я напряглась, аж слёзы высохли. То есть Вольтан понимает, что настоящего раскаяния я не испытываю?

Мы успели на самый конец репетиции. Джульетта доставала из ножен Ромео деревянный кинжал и примеривалась к своей груди, не забывая причитать. Одновременно, по задумке Жураля, она должна была лечь грудью на тело Ромео и повернуть голову так, чтобы зрители хорошо слышали её последний монолог.

Фелицата старалась. Может быть, она и не была гениальной актрисой, но хорошей точно была. Трагические интонации, придыхание, даже слёзы на глазах — всё срабатывало на создание образа.

Но из первых зрительских рядом было видно, как тяжело Ромео, на груди которого свободно лежит немаленькая деваха. Зрелые формы, хорошо развитое тело, упругие щёки, которым мэтр Жураль, с помощью мела, придал «таинственную бледность» — всё вместе это никак не вписывалось в облик юной хрупкой девушки. Рядом со мной Фелицата выглядела, как Джульетта-переросток, которой замуж пора было выходить как минимум пару лет назад.

Граф Пекан сидел на своём обычном месте. Увидев нас, он недовольно скривился.

Вольтан приложил палец к губам, показывая глазами на сцену. Граф не стал возражать, и мы дружно подождали, пока Джульетта окончательно умpёт.

— Отец! — Вольтан выступил вперёд. — Позвольте эту же сцену сейчас повторить Эльзе?