Книга Песнь ста миров, страница 63 – Цзюлу Фэйсян

Выражение на ее лице было ласковым, точно вода. И как вода, способная точить камень, за годы воспоминаний эта женщина впилась в его кости разъедающим ядом. Ядом, который было не вырезать, не выбросить, от которого было не избавиться до самой смерти.

Возможно, лишь в моменты глубочайшего ужаса человек вспоминал того, на кого опирался больше всего. Е Цинъань тихо усмехнулся, однако в то же мгновение из глаз его потекли слезы.

«Цин Чжуй, Цин Чжуй… Вот, значит, насколько я люблю тебя».

– Руби!

Палач занес холодно сверкнувший клинок.

– Не сметь! – Внезапно о лезвие ударился камешек и отбросил клинок из рук двухметрового мужчины в воздух. В женском голосе прозвучал вселяющий ужас лед, эхом отозвавшийся в ушах каждого присутствующего.

Е Цинъань мгновенно открыл глаза и неверящим взглядом уставился на неторопливо шагающую к месту казни женщину.

Она ступала размеренно, каждый ее шаг был спокоен, но при этом хранил в себе пугающую мощь. Женщина вся сочилась яростью. Е Цинъань никогда прежде не видел Цин Чжуй такой, однако удивленно подумал, что на самом-то деле именно такой ей быть и полагалось.

– Ведьма! Вздумала спасти приговоренного?! А ну, схватить ее!

В ответ на разъяренный крик ответственного за казньчиновника Цин Чжуй лишь язвительно рассмеялась. Когда смех стих, лицо ее стало серьезнее, и даже находившийся вдалеке Е Цинъань внезапно ощутил невероятную, почти лишающую воздуха силу.

– Подходите, если надеетесь, что получится.

– Не… нечисть!

Солдаты на пути Цин Чжуй в панике отступали. Куда бы ни вел ее следующий шаг, никто не смел приблизиться даже на треть метра. Под пристальным взглядом тысяч воинов она, будто вокруг не было никого, взошла на эшафот и встала рядом с Е Цинъанем. Палач давно сбежал в неизвестном направлении. Женщина присела и провела рукой по растрепавшимся волосам парня, а затем, взглянув на него как тогда, в первую встречу, тихо произнесла:

– Не бойся, я здесь.

Ласковая, спокойная и полная силы.

В детстве он не понимал, но теперь медленно осознал, сколько уверенности вселяла в него скрытая в ее словах непоколебимая мощь.

С испуганного до онемения сердца юноши словно спала печать. Лед растаял, постепенно обнажив привычные человеку чувства: страх, отчаяние, желание жить, что обратились несдерживаемыми слезами и хлынули наружу. Стоя на эшафоте, Е Цинъань зарыдал.

Слезы дождем размыли мир вокруг, и Цин Чжуй вновь приняла роль его единственной опоры в этом мире.

Дав юноше немного времени выплеснуть эмоции, женщина поднялась на ноги, срезала с его головы охапку черных локонов и, позволив тем разлететься по ветру, громко обратилась к ответственному за казнь:

– Наследник князя Сянь, Вэнь Цзин, мертв!

Отдав вместо головы его волосы и наплевав на всех, она объявила суд свершенным. Чиновник от негодования схватился за грудь и тяжело задышал, вот только Цин Чжуй он больше не волновал. Она склонилась к уху Е Цинъаня и, срезая связывающие его веревки, произнесла:

– С этого дня ты всего лишь мой ученик. Всего лишь Е Цинъань, понял?

Юноша, постепенно совладав с эмоциями, прохрипел:

– Я – не он.

– Он.

Долгое время парень просто молчал, а затем опустил глаза и прошептал:

– Вы не в своем уме, Цин Чжуй.

Тоска по тому человеку лишила ее рассудка, она больше не отличала истину от выдумки, ложь от правды.