Книга Песнь ста миров, страница 60 – Цзюлу Фэйсян

Просьба ее была вполне справедлива, поэтому князь Сянь сразу ее одобрил.

После того, как Цин Чжуй поселилась в их доме, маленький наследник Вэнь Цзин стал постоянно искать общества женщины и проявлял к ней особую любовь. Никогда прежде малыш не липнул так ни к одному другому человеку, и все обитатели княжеского дома крайне удивлялись перемене. Но поразило их еще больше то, что три месяца спустя мальчик вспомнил за отцовским столом поэму. Князь Сянь одновременно изумился и обрадовался, а затем, потянув Вэнь Цзина, спросил, кто это его научил.

Тогда мальчик сложил руки за спиной, подражая благородным ученым мужам, и ответил:

– Цин Чжуй. Она еще многому меня научила, вот только сказала, что в будущем у меня появится другой учитель и тогда сама уже не сможет продолжать меня обучать. Отец, нельзя ли сделать Цин Чжуй моим учителем? Она так хорошо учит.

Очевидно, что так оно и было, раз он смог вспомнить поэму. Князь Сянь погладил бороду и согласно кивнул.

Стоило ему получить желанный ответ, как напускной важный вид Вэнь Цзина тут же рухнул и мальчик крепко-крепко обнял князя, а затем, заливаясь смехом и крича, выбежал на улицу:

– Цин Чжуй! Цин Чжуй! Ты станешь моим учителем!

Князь, покачав головой, улыбнулся:

– Вот же мальчишка, выпросил себе вместо жены учителя!

Вэнь Цзин с радостными криками допрыгал до персикового сада, где жила Цин Чжуй, и бросился с головой в ее объятия. Только постояв так какое-то время, мальчик наконец-то поднял голову и посмотрел на нее искрящимся взглядом. Девушка изогнула губы в легкой улыбке:

– Значит, с этого дня ты будешь почитать меня как наставника. И, войдя в мои двери, должен получить монашеское имя.

Мальчик надулся и, не понимая, спросил:

– Разве оно полагается не одним лишь монахам?

Цин Чжуй моргнула, помолчала немного и ответила:

– Тогда возьмем даосское имя.

А оно разве полагалось не одним лишь даосам?.. Вэнь Цзин взглянул на девушку, а затем лучезарно рассмеялся:

– Как Цин Чжуй скажет, так и будет.

Она погладила его по голове и тихо произнесла:

– Как тебе имя Е Цинъань? – Голос ее оказался слегка тих,в нем смутно слышалась тревога, словно тьма, скрывающаяся за солнечным светом – неискоренимая, она дремала в глубине ее сердца. – Теперь, когда я стала твоим учителем, буду называть тебя Цинъанем, договорились?

Ни о чем не подозревающий Вэнь Цзин, ярко улыбаясь, громко ответил:

– Договорились.

На дворе стояла весна, ее теплый ветер мягко нес вниз красный цвет с персиковых деревьев. Танцуя в воздухе, лепесток опустился на доску го^[20], и его легонько придавил белый камень.

– Ты проиграл, Цинъань, – улыбнувшись, произнесла женщина.

Сидящему напротив юноше было не больше шестнадцати лет, он положил черный камень и испустил глубокий вздох:

– Искусство вашей игры близко к совершенству, разве кто-то может вас обыграть?

Цин Чжуй покачала головой:

– Один человек. Тот, кого я так ни разу и не обыграла.

– Кто же настолько хорош?

Женщина помолчала, уголки ее губ слегка приподнялись:

– Мой супруг.

Ладонь с чайной чашкой в руке застыла, Е Цинъань опустил глаза и отстраненно спросил:

– С самого детства я слышал, что вы прибыли в столицу ради поисков мужа. Сколько уже прошло лет? Ваше сердце все еще одержимо?

– Сколько прошло лет… Уже и не знаю, он исчез очень давно. А одержимо ли мое сердце… – Цин Чжуй взглянула на падающие цветы персика. – Это неважно, ведь он того стоит.