Книга Песнь ста миров, страница 62 – Цзюлу Фэйсян

– Я отведу вас внутрь.

– Нет. – Она неожиданно, точно ластясь, потерлась о его плечо. – Поцелуй меня среди цветов под светом луны, Е Цинъань.

Юноша ужаснулся:

– Цин… Цин Чжуй, вы пьяны.

– Нет, я в ясном сознании, – ответила она. – В ясном сознании смотрю, как идет время, бесконечно меняется мир. В ясном сознании храню мелочи прошлого, не отпуская ни капли. Знаешь, как долго я искала тебя, Цинъань?

Юноша остолбенел, на лице его повисло выражение непонимания.

– Так долго, что почти отчаялась, – продолжила Цин Чжуй и на мгновение притихла, она вытерла глаза о его плечо, оставив на нем влагу. – Но и отчаянию было не остановить меня. Моя тоска была так страшна… так печальна.

Е Цинъань застыл на месте как истукан. Долгое время он хранил молчание, а потом с трудом прохрипел:

– Кто такой Е Цинъань?

Уткнувшись головой ему в плечо, женщина улыбнулась:

– Супруг, мой супруг.

Ночной весенний ветер пробрал его холодом. Каждый раз, зовя его по имени, на самом деле она думала о другом. Вся та нежность предназначалась не ему.

Когда Цин Чжуй проснулась, то обнаружила у кровати мрачного ученика. Она слегка растерялась и тут же с улыбкой произнесла:

– Ты уже вырос, Цинъань, теперь тебе не следует входить сюда, когда заблагорассудится, как ты делал в детстве.

– Кому вы это говорите? – глядя в растерянное лицо Цин Чжуй, прохрипел юноша. – Когда вы произносите имя Е Цинъань, к кому вы обращаетесь?

Она села на постели и пристально вгляделась в него. Без страха, без гнева, а словно говоря нечто и без того очевидное, она спокойно ответила:

– К тебе, Е Цинъань. Я зову тебя.

Он резко поднялся, словно его терпение достигло предела, и разъяренно сорвал висящий рядом полог из бусин, их беспорядочный стук смешался с его гневным криком:

– Ложь! – Напоминая тигра, на территорию которого вторгся чужак, он озлобленно посмотрел на учителя: – Вы тоскуете по нему, ищете его! Если он так вам небезразличен, то зачем вы остановились в этом доме? Я напоминал вам о нем с самого детства? – Он сухо рассмеялся. – Какая ирония! Все эти годы в ваших глазах был вовсе не я и не он, вы видели одну лишь себя, думали только о собственной тоске!

Женщина побледнела. Но не дав ей и шанса ответить, Е Цинъань добавил:

– Цин Чжуй, учитель, вы покинете этот дом сегодня же. Мне больше не нужно, чтобы вы меня обучали.

– Цинъань…

– Меня зовут Вэнь Цзин, – резко оборвал он. – Я – наследник князя Сянь, и мне не знаком никакой Е Цинъань, как теперь не знакома и Цин Чжуй.

Спустя три месяца после того, как Цин Чжуй покинула их дом, князя предали. Больше сотни жителей резиденции приговорили к наказанию в виде обезглавливания, и в число это вошли и жена князя вместе с наследником.

Ступив на эшафот, Е Цинъань всмотрелся в далекое небо. Мысли его на удивление были пусты: ни любви, ни ненависти, лишь страх перед смертью, сильный до онемения.

Ответственный за исполнение приговора отдавал приказ, и очередная голова знакомого ему человека падала и катилась по земле с залитыми кровью и открытыми в ужасе глазами. Его матушка, всегда ласковая и сильная, в конце концов беззвучно зарыдала, а в следующий миг он увидел, как на землю упала и ее голова.

А потом очередь дошла до него.

С лезвия палача капала все еще горячая кровь, она падала ему на загривок и стекала к груди. Ощущение тепла вернуло юношу мыслями на многие годы назад, в те сумерки, когда он едва не лишился жизни в пасти тигра и когда оказался спасен той женщиной со слегка отстраненным взглядом. Тогда она нежно коснулась его головы и, утешая, сказала: «Не грусти, не нужно плакать».