Книга Песнь ста миров, страница 66 – Цзюлу Фэйсян

Бай Гуй молча опустила взгляд, а затем достала из рукава нефритовую заколку и по-прежнему равнодушно произнесла:

– Я пришла, чтобы вернуть тебе это. Когда я отыскала призрак Е Цинъаня в другом мире, он тоже не хотел входить в цикл перевоплощений. И не забрал ее.

Украшение насыщенного зеленого цвета было давним подарком от Е Цинъаня, созданным его духовной силой. Цин Чжуй скользнула взглядом по заколке в руке Бай Гуй, и глаза ее слегка покраснели. Взяв себя в руки и совладав со слезами, стоящими в горле, женщина хрипло спросила:

– Ты теперь не просто человек, сестрица, поэтому скажи, сколько времени осталось, прежде чем душа моя рассеется?

– В лучшем случае у тебя есть месяц, в худшем – десять дней.

Вдруг что-то с грохотом упало на землю. Цин Чжуй обернулась и увидела на входе во двор оцепеневшего Е Цинъаня. Он смотрел на нее потрясенными глазами, не осмеливаясь поверить в услышанное.

В абсолютном смятении.

После ухода Бай Гуй Е Цинъань стал разговаривать все меньше и меньше, он часто останавливал на Цин Чжуй рассеянный взгляд и из ночи в ночь плохо спал. Стоило услышать из комнаты учителя кашель, как парню было уже не заснуть. Если она кашляла всю ночь, то и он до утра неподвижно смотрел в потолок.

Пока в один день после того, как Цин Чжуй тихо прокашляла с самой ночи и до рассвета, Е Цинъань не отбросил мысли о том, что она ему всего лишь учитель, всего лишь спаситель, и не ворвался в ее комнату. Сидя перед туалетным столиком, Цин Чжуй перевела взгляд с зеркала на него:

– Сегодня мне нужно будет спуститься с горы, Цинъань.

Он сжимал и разжимал кулаки снова и снова, пока наконец не спросил пропавшим голосом:

– Вы больны?

– Со мной все хорошо, всего лишь закончились румяна в шкатулке.

– Вы больны?! – Цинъань яростно уставился на Цин Чжуй, он давно так не злился. – Если больны, я отведу вас к лекарю. Если вам нужно лекарство, я приготовлю его для вас. Просто скажите, что с вами, лишь так я смогу помочь…

В конце концов она обернулась к нему. На лице ее не было краски, поэтому и неживой бледности было не скрыть. Она подняла со столика нефритовую заколку и медленно подошла к Е Цинъаню, а затем поправила его ворот и внимательно вгляделась в лицо:

– Сейчас для меня нет ничего лучше твоего незнания, Цинъань.

Подобная близость позволила парню яснее разглядеть изможденный вид женщины. Его сердце заныло, а затем его захлестнула ярость:

– Я не знаю, потому что вы никогда мне ничего не рассказывали.

Она слабо улыбнулась и не спеша вставила нефритовое украшение в узел его волос:

– Ты так незаметно повзрослел, а я даже забыла провести для тебя обряд совершеннолетия. Но разве ты когда-нибудь винил меня за это?

Парень не ответил, и тогда, закрепив заколку, Цин Чжуй продолжила:

– Все, что хочешь знать, я расскажу тебе, когда вернусь с румянами на гору, хорошо?

Его черные глаза загорелись, и, глядя в них, женщина чуть прикрыла свои. Ее фигура слегка подалась вперед и неожиданно прильнула к груди парня, руки скользнули вокруг талии и крепко обняли Е Цинъаня. Он застыл, растерянный от такой близости настолько, что был не в силах воспротивиться.

Ее щека нежно потерлась о его грудь.

– Ты даже не представляешь, какая ты для меня опора, Цинъань.

Парень неподвижно стоял на месте,сердце его разъедала горечь. Опорой для Цин Чжуй служил ее муж Е Цинъань, а для того Е Цинъаня, которого она сейчас обнимала, опорой была одна она.