Книга Семь жизней до счастья, страница 134 – Цзюлу Фэйсян

– Ты хотя бы ответила… Что с тобой? – Он нахмурился, ощупал мой лоб и разозлился: – Что за подлость он снова устроил?!

– В вине было зелье.

Я хотела соврать что-нибудь и сбежать, но губы меня не слушались. Слова вырывались сами собой помимо воли. Чу Кун с серьезным видом поднял кувшин и спросил, словно обращаясь к себе самому:

– Какое зелье?

– Воз… – Я зажала рот рукой, но слова просочились сквозь щель между пальцами: – Возбуждающее.

Ошеломленный Чу Кун переменился в лице. Потом его тело словно обмякло, и он молча плюхнулся рядом, растерянно глядя на меня. Зажав рот рукой, я сглатывала слюну, в смятении ожидая хоть какой-то реакции. После затянувшейся паузы он, к моему удивлению, пробормотал:

– Так… что… что же делать?

«Помочь мне! Что тут еще можно сделать?!» – подумала я и сразу же выпалила:

– Ты должен мне помочь!

Воздух стал тягучим. На холоде наше дыхание превращалось в клубы белого пара. Мы молча смотрели друг на друга, и я отвела взгляд, в ярости шлепнув себя по губам. «Я не должна была… Почему не сдержалась?! Неужели это из-за…»

Мой взгляд упал на кувшин в руке Чу Куна. Тот вздрогнул, кувшин выскользнул у него из пальцев, полетел вниз и разбился на звонкие осколки, расплескав вино. Юноша откинулся назад, и его лицо порозовело, как предрассветные облака.

– Помочь… помочь?

Его чуть охрипший голос дрожал, и я могла только гадать,какие картины мелькали перед его мысленным взором. Я не могла не заметить его смущение. Мои уши пылали, и я провела рукой по лицу, пытаясь успокоиться.

– Погоди переживать. Возможно, в вине было что-то другое.

Услышал меня Чу Кун или нет, я не знаю, но он резко встал, отвернулся, несколько раз глубоко вдохнул и сказал:

– Давай вернемся. Если не станет лучше… попробуй поваляться в снегу.

Я вдруг осознала, что меня не волнует, какое зелье Цзы Хуэй подмешал в вино. Глядя юноше в спину, я наконец спросила:

– Чу Кун, ты ведь любишь меня?

Он напрягся и замер.

– Ну или… можешь поваляться в снегу подольше. Я постою на страже, чтобы никто не увидел.

Я опустила глаза на свои кулаки, которые сжимались и разжимались. В груди вспыхнул огонь. Не выдержав, я молча подошла к упрямцу, встала перед ним и схватила за ворот. Он отвел взгляд и принялся изучать звезды.

– Давай ляжем и поговорим?

На лице Чу Куна отразилось недоумение. Я покрепче ухватила его за ворот и сделала подсечку. Не ожидавший такого поворота событий юноша рухнул на деревянный настил, скрипнувший под его весом. Я села ему на живот, по-прежнему придерживая его за ворот, и посмотрела сверху вниз на свою жертву.

– Нет! – Юноша покраснел так, словно его голова была готова взорваться, округлил глаза и выпалил: – Не поддавайся дурману, как бы он ни был силен!

Чу Кун попробовал подняться, но я уперлась рукой ему в лоб и прижала его голову к настилу. Приложившись затылком о доски, он нахмурился и стиснул мое запястье. В этот миг я не выдержала и произнесла:

– Я люблю тебя.

Признание успешно ошеломило Чу Куна, лишив дара речи. В его широко распахнутых глазах отразилось звездное небо – такое ослепительное, что мое отражение затерялось на фоне сияния.

Я открыла рот, не зная, что сказать дальше, но мысли, хаотично мелькавшие в голове, вырвались наружу сами:

– Ты упрям, жесток и непредсказуем, не умеешь быть нежным – даже бьешь меня иногда, по-детски капризен, не дружишь с головой, не разбираешься в женщинах, не привык уступать…