Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 15 – Арсен Гуссе

Священник спросил тогда у лакея, давно ли заболел виконт де Мармон; лакей недавно поступил в дом и потому предоставил кухарке отвечать за него.

– Вот в чем дело. Барин сначала прожил здесь пять недель, оплакивая разлуку с барыней; он был в отчаянии, и я думала, что он никогдане утешится. Однако ж барин подавил наконец свое горе. Я посоветовала ему съездить к родным в Периге. У него нет в живых ни отца, ни матери, но есть сестра, которую он очень любил. Поездка утешила его несколько, но все же он возвратился, совершенно убитый горем.

Затем кухарка рассказала, что по своем возвращении виконт пожелал устроить себе спальню в той самой комнате, в которой умер; при этом ссылался на то, что комната выходит в сад, по которому он гулял день и ночь; напрасно кухарка говорила ему, что эта комната сыра, – он приказал поставить в ней постель, говоря, что каждый день станет топить камин. С наступлением осени кухарка высказала ему, что комната настоящая могила и что следует перейти на второй этаж; но никакие ее убеждения не могли побудить виконта расстаться с этой комнатой.

– Без сомнения, бедняжка непременно хотел умереть здесь, – прибавила кухарка в заключение своего рассказа.

И, в свою очередь, обмакнув древесную ветвь в святую воду, окропила покойника с истинной верой простых людей.

Смерть уже наложила свои безжизненные тени на лицо виконта. Еще не закрыли глаз де Мармону, но, очевидно, чувство зрения уже угасло в нем.

Опять наступило молчание; всякий смотрел на покойника, силясь разгадать тайну смерти.

Тогда сказала кухарка:

– Огонь гаснет.

Она зажгла развернутый журнал, чтобы растопить камин, но обожглась и бросила на пол горящую бумагу; огонь от последней перекинулся на приготовленный саван.

Тогда произошла одна из тех странных сцен, в возможности которых сомневаются даже сами очевидцы.

Умерший полчаса тому назад, смерть которого подтверждена врачом, накануне еще утративший всякое чувство и доживавший в беспамятстве последние часы, не могший даже поднять головы при напутствовании святыми дарами… встал с поразительной быстротой, соскочил с постели, протянул высохшие пальцы, схватил горевший журнал и саван, бросил их в камин и возвратился к постели, на которую упал без движения к величайшему ужасу всех присутствовавших.

Врач подбежал к нему и, прикладывая руку к сердцу виконта и поднося зеркало к его губам, вскричал:

– Он умер! Умер!

Кухарка, в свою очередь, подбежала с пузырьком в руке.

– Полноте, – сказал ей врач, – вы можете облить его уксусом четырех разбойников, и он не дрогнет.

Священник стал читать молитву.

Мертвого уложили в постель и повели разговор о странном случае.

По словам врача, некоторые нервные натуры сохраняют еще искру жизни, хотя по наружности они совершенно мертвы; этим объясняется их минутное возвращение к жизни, но, во всяком случае, это последняя искра.

Лашапель, практичный человек, любящий добиваться объяснения всему, задавал себе вопрос: по какой причине Мармон, после двенадцатичасовой агонии, уже мертвый, почти похороненный, мог испугаться горевшего журнала, который упал на ковер? Какое ему дело до земных происшествий, даже до пожара в доме? Это удивляло Лашапеля тем более, что характер виконта был очень беззаботный: будь он здоров, не стал бы тревожиться из-за пожара.