Книга Тысяча и одна тайна парижских ночей, страница 11 – Арсен Гуссе

Ужин был богат шампанским, но не весел. Роза сделала открытие, будто шампанское располагает к глупости, потому что сегодня вечером все глупы.

– Недурно! – заметил дьявол.

Говорили о любви и вышедшем из моды божке, который нашел себе убежище в комической опере. Дьявол решил, что следовало бы послать его в провинцию.

– Нет, нет, – возразила Цветок Зла, – я сделала из него себе грума. Он передает мои письма. Я заставлю его носить шлейф моего платья.

– Я, – сказала Мария, – я верю еще в любовь и докажу это тем, что оставлю вас всех, как только мой любовник покажет нос в дверях.

– Полно! – усмехнулся маркиз Сатана. – Ты любишь своего любовника?

– До безумия. Я готова за него броситься в огонь.

Дьявол вынул свои легендарные двадцать пять луидоров и бросил их Марии.

Это были пять монет по сто франков, новенькие, с молоточка.

– Отлично! – сказала Мария с радостью на лице.

Остальные четыре протянули руки.

– Хватит на всех! – вскричала Роза.

– Посмотрите, – обратился ко мне дьявол, – все пятеро соблазнены пятью стофранковыми монетами. А между тем они принадлежат к числу богатых актрис, имеющих кареты.

– О, – вскричала Цветок Зла, – я беру свою долю только по принципу. Что значит пять луидоров!

Дьявол посмотрел ей в лицо и отвел ее к двери.

– И ты любишь своего любовника, старого парикмахера, который благодаря твоей протекции играет теперь роли первых любовников в Монмартрском театре?

– Кто это сказал тебе?

– Я знаю все.

– Ну так знаешь и то, люблю ли я его.

Маркиз Сатана взял ее руку:

– Держу пари, что сегодня же ты откажешь ему, если я вздумаю предложить тебе свои услуги.

– Pardieu! ^[6] У тебя денег куры не клюют.

Дьявол соблазнил Цветок Зла.

– Но, – предупредил он ее, – твой любовник похудеет с горя.

– Пусть умрет, если хочет, – ответила Цветок Зла, целуя стофранковую монету.

Я остался с тремя актрисами.

– Он отличный человек, – сказала Роза-из-Роз, когда уехал маркиз Сатана с Цветком Зла.

– Да, – заметила Мария, – человек, который дает по пятьсот франков, не требуя платы той же монетой.

Для этих особ плата той же монетой есть женщина.

Я возвратился домой, размышляя обо всех моих дурных знакомствах, начиная с маркиза Сатаны.

Кто бы он ни был, я не боялся его и даже находил некоторое удовольствие презирать его влияние, гордиться перед ним и громче него смеяться над человеческой мудростью. Он дал мне неслыханный дар: второе зрение. При помощи его глаз я видел так же, как своими собственными, и потому с этих пор не существовало для меня никаких тайн. Я прослежу обе параллельные линии, по которым идет человеческое сердце, я разгадаю загадку истины и загадку лжи; присутствовал ли когда кто-нибудь при подобной комедии? Жизнь – маскарад, на котором не будет для меня масок.

С тех пор как черт подал в отставку и ушел из ада, он, вероятно, расхаживает между нами в виде любезного человека, прекратившего дела, и нет в нем ничего адского. Колдуньи перестали собираться на шабаш, ворожеи не открывают более своих святилищ, алхимики перестали делать золото. Фауст был последним воплощением Сатаны.

Если с эпохи Возрождения он и пробовал расставлять сети на земле, то никто не попал в них, потому что он добрый малый. И, однако, напрасно ратуют против вызывания духов: страсть к чудесному присуща человеческому сердцу.