Книга В твой гроб или в мой?, страница 112 – Жаклин Хайд

Ее пышные бедра начинают трястись, и она обнажает шею для меня, впиваясь ногтями в мое предплечье.

— О, черт, да! Пожалуйста. Укуси меня. Сейчас же.

Я не могу больше терпеть. От этой мольбы голова идет кругом, и я глупо поднимаю ее на ноги.

К черту. Быстрее, чем она может осознать, я поворачиваю ее в своих объятиях и одним толчком насаживаю ее тугую киску на свой член. Она вскрикивает, и в следующее мгновение я с приглушенным стоном вонзаю свои клыки в ее мягкую шею. Ее теплая кожа плотно облегает их, и это давление ослабляет тоску, которую я испытывал. Глаза закатываются, когда я впиваюсь в нее, звуки, которые она издает в ответ, полны удовольствия. Ее кровь — нирвана у меня во рту, и вкусовые рецепторы взрываются от чистой эйфории. Мое тело вибрирует в экстазе.

Прошло так много времени с тех пор, как я пил прямо из вены. Я сказал себе, что больше никогда этого не сделаю, но почему-то с Обри это кажется таким чертовски правильным. Ее ногти впиваются в мою спину, и боль только заставляет меня еще глубже впиваться в нее с жадной потребностью. Ее ноги сжимаются на мне каждый раз, когда я толкаюсь, сильнее насаживая Обри на свой член, ее тело сжимает меня, как тиски.

Крики, вырывающиеся из ее рта, сливаются и отражаются от стен, когда я трахаю ее сильнее, снова и снова неистово ударяясь о нее бедрами. Деревянная скамья начинает прогибаться под нами, потрескивая от силы моих движений. Чувствуя, как ее сладкая кровь окрашивает уголки моих губ, я поднимаю голову и смотрю на ее лицо, восхищаясь тем, как красиво она выглядит с запрокинутой головой.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть, как мой член входит и выходит из самого горячего убежища, которое он когда-либо знал.

— Посмотри, какая красивая у тебя киска, когда я покоряю ее и делаю своей.

Моя. Моя. Моя. Это повторяется в голове, как молитва.

Обри стонет, ее губы приоткрываются еще больше, когда я атакую это сладкое местечко.

Ее голова наклоняется вперед, и, когда глаза начинают закатываться, вопли становятся громче. Я снова кусаю, и все ее тело дрожит в моих объятиях, сжимаясь на члене, и я немного поднимаюсь, чтобы подвинуть Обри к стене, прежде чем скамейка сломается.

— Влад! — кричит она, впиваясь ногтями, чтобы удержаться.

Я прижимаю ее спиной к плитке, и в следующее мгновениеее пизда принимает мое семя, а пышные бедра сжимаются вокруг моих.

— Святой боже, — я вхожу полностью, прижимая ее мокрое и основательно оттраханное тело к стене, где надолго замираю, прежде чем снова начать двигаться. Мои ноги почти подкашиваются, когда я наполняю ее, и я сжимаю зубы, чтобы оставаться в вертикальном положении. — Черт. Ты идеальна, — шепчу я в ее волосы.

Как только я успокаиваюсь, клыки снова прячутся.

Я не хочу останавливаться, но осознание того, что я только что сделал, поражает с невероятной ясностью. Мои глаза расширяются, когда взгляд скользит по ее ранам.

Я укусил ее. Черт возьми, я действительно укусил Обри! Как, блядь, я должен ей это объяснить?

Мои способности контролировать разум на нее не действуют. Я не могу просто махнуть рукой и заставить ее забыть, и она заметит следы укуса у себя на шее. Они все еще кровоточат, но моя свертывающаяся слюна скоро должна начать действовать.

Чем дольше я смотрю, тем большее меня охватывают чувство откровения и удовлетворенный трепет при виде моих отметин на ее нежной коже.