Книга Как повываешь?, страница 36 – Жаклин Хайд

— Какого хрена нельзя было просто сказать, что костюм слишком мал? — я вздрагиваю от того, как это, должно быть, звучит. Хмурюсь, когда еще сильнее ослабляю ленты, услышав, как ее сердцебиение нормализуется. — Я не это имел в виду. Не то, чтобы он был слишком маленьким. Ты не большая, я большой, — выпаливаю я, прежде чем провести рукой по волосам. — Я все испортил. Ты идеальна. Я имею в виду… блядь.

Слова льются без остановки, и теперь я уверен, что какая-то потусторонняя сила завладела моей судьбой и решила мне подгадить, потому что это, безусловно, худший день в моей жизни. Не считая того случая, когда Влад столкнул меня с водопада в Элгине, решив, что это будет весело.

Я пытаюсь отпустить ее, но она толкает меня в грудь, заставляя тяжело вздохнуть.

— Какого хрена ты разрезал его? — спрашивает она, внезапно стягивая платье спереди.

— Если бы ты только сказала мне, в чем, черт возьми, заключалась проблема, ты, приводящая в бешенство женщина, этого бы не произошло, — рычу я рядом с ее ухом, и кожа вдоль ее шеи покрывается мурашками. Чтоб меня.

Я сжимаю ее ленты в кулаке, и поворачиваю ее спиной, стараясь задеть как можно меньше кожи.

Наши взгляды встречаются, и я поднимаю руку, чтобы остановить ее реплику.

— Прежде чем ты откроешь свой восхитительный, хотя и глупый рот, заткнись и выслушай, — если бы взглядом можно было убить, я уже был бы в десяти футах под землей, и все же она делает попытку снова перебить меня. Я закрываю ее рот ладонью, что, кажется, пугает ее. — Я сожалею, что забыл брошюру «Как быстро расстегнуть корсет» дома этим утром. Мне следовало позволить тебе задохнуться, — я напоминаю Уитли, что она, черт возьми, не могла дышать, и она перестает сопротивляться.

Я отпускаю ее и крепко сжимаю ленты, безуспешно пытаясь не замечать, как ее груди подпирают подбородок, и мне хочется потереться о них лицом.

Ярко-красныекраски ложатся на ее щеки так легко, будто художник рисует на холсте, и она замирает как вкопанная. Мой взгляд скользит вниз по холмам и впадинам ее изгибов, и член напрягается еще больше.

— И что нам теперь делать? — спрашивает она.

Я стону, не понимая, что она имеет в виду, когда ее покрытый слоем одежды зад прижимается к моему бедру.

— Что? — спрашиваю я, отбрасывая мысли о ее груди и тряся головой от эффекта, который оказывают на меня ее духи.

Она указывает на двери бального зала одной рукой, пытаясь придержать платье другой, в то время как я стою позади, как чертов слуга, с ее кружевами, зажатыми в кулаке.

— Заткнись хоть раз и дай мне с этим разобраться, хорошо? — говорю я ей с ненужной резкостью, подавляя свою необузданную потребность доминировать.

— Почему бы и нет, Коннор? Ты же так хорошо справлялся до сих пор. Показывай дорогу. Ах, да, ты не можешь, — говорит она сквозь стиснутые зубы и откидывает волосы назад, прижимая к себе платье.

Она устремляется обратно в замок, высоко подняв подбородок, и я вынужден следовать за ней, не желая прерывать ее маленькую тираду. Пусть лучше она спрашивает, зачем я разрезал корсет, а не чем сделал это.

Раздаются смешки, когда все видят, что произошло. Ее платье испорчено, а я плетусь за ней, как шут. Она останавливается посреди бального зала, и я чуть не сбиваю ее с ног по инерции.

— Черт возьми, женщина, — ругаюсь я себе под нос.