Книга Перепрошит тобой, страница 4 – Жаклин Хайд

Я снова отшвыриваю телефон на большой кремовый диван и провожу руками по лицу в раздражении. День был адский — слушать о том, как растратилось состояние моих бабушки и дедушки ужасно. При этом из последних тридцати с лишним звонков большинство людей едва выражали соболезнования и предпочитали поставить меня на удержание. Я всегда считала, что справляюсь с потерей близких лучше большинства, но когда автоматическая система диктует номер факса, на который нужно отправить свидетельство о смерти — это новый уровень кринжа, о котором я даже не подозревала.

Банки — бездушные ублюдки.

Я уставиласьна эту гору. Хочется просто взять что-нибудь сладкое и смотреть повторы «Золотых девчонок»⁸, пока не станет легче, как, наверное, этого хотела бы бабушка. Женщина насмехалась над всеми дневными шоу на ТВ, но ни за что не пропустила бы эпизод с Бетти Уайт⁹.

В детстве мы часто сталкивались лбами, порой я ее даже ненавидела, но, став взрослой, поняла, почему она всегда была такой строгой и твердой, как сталь.

— Голубая кровь, — говорил дед, и она вела себя как пафосная стерва из-за этого. Но будучи дочерью графа, бабушка, Мэриан Теодосия Креншоу, родилась истинной леди и считала, что все ей что-то должны — все без исключения.

Она также считала, что внучка — это маленькая девочка, которую можно показывать в своих кругах и хвастаться на матчах по поло, но это закончилось не слишком хорошо и для нее, и для меня. По крайней мере, не после того, как она узнала о моих ставках на лошадей с мальчишками из клуба поло.

Единственное, что я точно унаследовала от нее — это упрямство. Дед говорил, что когда мы спорим, то будто танцуем на осколках по всему дому.

Плечи опускаются. Я буду так сильно скучать по ней.

Я встаю и потягиваюсь, скрещивая руки над головой с облегченным стоном, только чтобы в следующую секунду плечи снова опускаются вместе с осознанием, что мне скоро придется искать свои штаны.

День пиздень. Это первый день, когда я одна за больше чем месяц, и я не могу дождаться, когда вернусь домой. Все начиналось как простая поездка к бабушке на пару недель, пока она не встанет на ноги или хотя бы не посетит врача, но шесть недель спустя она просто спокойно умерла во сне, а я осталась тут одна, разгребая последствия. Все как обычно.

Телефон завибрировал на диванной подушке, и я увидела сообщение из ветеринарной клиники: мой кот Эдгар Аллан Лапочка готов, его можно забирать.

В носках скольжу по гладкому паркету и едва не врезаюсь лицом в дверной косяк, мчась обратно в кабинет деда и цепляясь руками за дверную ручку, чтобы не упасть…

Хватаю штаны из кучки за письменным столом и натягиваю их, подпрыгивая, чтобы втиснуть мягкий животик под пояс, потом запихиваю телефон в задний карман.

Иду в переднюю гостиную, на ходу подбирая клатч-кошелек и все, что нужно для выписки Эдгара, потом запихиваю ноги в кеды и морщусь, потому что ненавижу обувь.

На выходе беру переноску за короткую ручку, проверяю, лежит ли внутри мягкое одеялко, запираю дверь и спускаюсь по ступенькам на шумную улицу.

Эдгар — мой большой серый рэгдолл¹⁰ — за последние полгода несколько раз сбегал из моей квартиры, а теперь и из этого таунхауса. В последний раз пришлось искать его несколько часов — этот мелкий засранец выскакивает за дверь как воришка при каждом удобном случае. Ветеринар сегодня утром уверил меня, что кастрация — лучшее решение. Так Эдгар не только перестанет сбегать, но и не станет очень красивым папашей раньше времени.