Книга Перепрошит тобой, страница 2 – Жаклин Хайд

Я перехватываю телефон плечом и натягиваю свитер ниже, прикрывая обнаженные бедра. Жизнь станет сущим адом, как только я вышвырну этого типа. Столько всего придется исправлять из-за его жадности, а все, чего я хочу — это день в спа и немного почитать книгу. Но нет, вместо этого я тут, разбираюсь с коррумпированным старпером.

Он начинает сыпать словами, почему мне нужно перезвонить в его офис, где, скорее всего, перегруженная и плохо оплачиваемая секретарша сможет мне ответить, пока мои пальцы продолжают танцевать по клавиатуре, и звонкий треск клавиш звучит в ушах словно сладкая музыка.

Я откидываюсь в кресле, поправляю на переносице свои любимые голубые очки «кошачий глаз»² и бросаю взгляд в огромное панорамное окно, выходящее на засаженную деревьями городскую улицу. По крайней мере, сегодня за окном красиво.

Гарольд все бубнит и бубнит, но я уже и не слушаю — уведомление от банка сообщает, что семейные активы, находившиеся в его фирме, окончательно и бесповоротноспасены. Глаза чуть не закатываются в экстазе, когда он начинает заливаться соловьем о том, каким близким другом был моему дедушке в лучшие годы.

Я фыркаю от смеха и демонстративно закатываю глаза.

— О да, я знаю! Вы ведь такой хороший и верный друг моего дедушки, правда? — самым сладким голоском перебиваю его на середине тирады о том, что молодежь нынче не умеет вести бизнес.

Если бы дед был жив, он, скорее всего, уже попытался пришибить этого старика. Мне же остается только забрать назад то милое гнездышко, что он просадил из приданого бабушки и остатков дедушкиного состояния.

Поворачиваясь в кожаном кресле, я нажимаю «отправить» и пересылаю все сведения о многочисленных присвоениях чужого имущества Гарольдом и его сыновьями в правоохранительные органы. Мне стоило бы стукнуть себя по лбу за то, сколько времени я тянула с проверкой бабушкиных финансов, но, видимо, лучше поздно, чем никогда. Я и раньше подозревала, что этот тип мошенник, но не думала, что все настолько плохо.

Я возвращаюсь к тому месту, где чууууть-чуть прорезала дырочку в VPN Гарольда, и аккуратно «зашиваю» ее обратно, как новенькую. Последнее, что мне сейчас надо — чтобы следователи принялись ковырять мои учетки.

Проходит всего несколько секунд, и я убеждаюсь, что понадобится целая куча программистов, чтобы отследить меня, если они вообще возьмутся за это, учитывая объем отмытых денег.

— Гарри, знаешь, что здесь действительно неуместно? — перебиваю его в середине нытья. — Сумма денег, которую ты умыкнул из состояния моей бабушки за все эти годы. Ты уволен.

За доли секунды до того, как я швыряю трубку, раздается резкий возмущенный вздох. Да пошел ты, Гарольд, лживый кусок дерьма.

Взглядом скольжу по комнате и останавливаюсь на хрустальной банке с мятными конфетами на деревянной книжной полке — она стояла там с тех пор, как я была маленькой. И вдруг груз печали накрывает меня словно тонна кирпичей.

Я практически выросла в этом браунстоуне³ — пять этажей, шесть тысяч квадратных футов — и все это, вместе с обстановкой, должно быть продано к концу месяца за несколько миллионов долларов.

Наследие моих бабушки и дедушки исчезнет за одну неделю.

Хотя, наверное, это и не такое уж наследие, если родители плевать на него хотели. Вот почему последние пару месяцев я проторчалав этом доисторическом доме, ухаживая за сварливой бабушкой. С тех пор как дед умер больше десяти лет назад, у нее был только дворецкий, и теперь, уже после смерти, бабушка фактически отправила все состояние прямиком в жопу — без наследника, который должен был бы взять управление в свои руки, как обязан был сделать мой отец. Но родители никогда и не были ответственными, они выросли с золотой ложкой во рту, получали все блага жизни и… привыкли к ним. Так что вся ответственность, как всегда, легла на меня.