Книга Перепрошит тобой, страница 102 – Жаклин Хайд

Мне плевать, кто он такой, лишь бы не останавливался. Эта мысль возникает и исчезает со следующим толчком, от которого пальцы на ногах сводит, а спина выгибается дугой, и я кончаю снова на его горячих, твердых бедрах.

Я хватаю Фрэнка за руки, что держат в плену мою талию, и смотрю прямо в его глаза. Впиваюсь в его запястья, как в спасательный круг, что может удержать меня, иначе просто утону в ощущениях.

Нечленораздельные протесты срываются с губ, когда он внезапно останавливается и отстраняется от меня, а из его груди вырывается низкий рык.

У меня нет времени спрашивать, что задумал Фрэнк, мозг слишком затуманен страстью. Он укладывает меня на гладкие простыни.

Я бросаю взгляд на него, когда он встает на краю кровати. Он тянется к моим бедрам и притягивает к себе.

Легким движением он переворачивает меня на живот. Лицо вжимается в шелковую простыню, а его пальцы впиваются в мои бедра, прежде чем он снова входит в меня, заполняя до предела.

Я впиваюсь в ткань под собой, и крик застревает в горле, когда он выходит на несколько сантиметров и с новой силой входит вновь, с каждым толчком сдвигая меня вперед. Его ритм уверенный, жесткий, собственнический. С каждым движением во мне просыпается волна наслаждения. И вот тут я чувствую это.

Рот открывается в беззвучном крике, а мозг полностью отключается.

Пирсинг на его головке, который сводил меня с ума с самого начала нашей яростной схватки, начинает вибрировать глубоко внутри меня.

У него вибрирующий член.

Не в силах думать и полностью отдавшись ощущениям, я издаю разбитый стон, а по моему телу бегут мурашки.

С каждым его размеренным, но неумолимым толчком я задыхаюсь. Я не могу ничего поделать, могу лишь цепляться за него, пока он уничтожает мое тело для всех мужчин, что будут после него.

Глава 26

БЕРНАДЕТТ КРЕНШОУ

Я морщусь, приходя в себя. Сознание затуманено и вязко, пока не наступает ясность, и я понимаю, что нахожусь не в своей кровати.

Я в кровати Фрэнка.

Сердце пропускает удар, а затем начинает колотиться чаще. Я приоткрываю глаза и вижу, что в комнате Фрэнка совершенно темно, а в голове проносятся картины всего, что случилось на этом ложе ранее.

Я помню, как была измотана и опустошена, и как из последних сил боролась со сном, пока Фрэнк донимал меня, требуя выпить стакан воды. Он заставил меня осушить его до дна, прежде чем позволил рухнуть на его подушки.

Мне требуется мгновение, чтобы сориентироваться. Я поворачиваю голову и вижу, что его глаза закрыты, а черты лица сглажены спокойным сном.

Черт.

Который час?

Я зеваю, рот широко растягивается, а затем расслабляется, дремота угрожающе затягивает меня обратно. Я оглядываюсь по сторонам, и взгляд натыкается на массивную руку, лежащую у меня на животе. Чувство тепла и безопасности накрывает меня с головой. Этот теплый кокон, в котором я нахожусь, зажатая между объятиями Фрэнка и мягкими одеялами, мешает мне оставаться в сознании.

Какого черта я делаю?

Я должна убраться отсюда.

Я для себя установила правило — никогда нигде не оставаться на ночь. Это избавляет от множества проблем. Никаких неловких прощаний, никаких намеков на повторные свидания, которым не суждено состояться, никакой драмы. Только секс, никаких обязательств.

Фрэнк вздыхает во сне. Его пепельно-русые брови резкими чертами прорезают мужественное лицо, а обычно угрюмый и плотно сжатый рот теперь расслаблен и спокоен. И я не могу не заметить, как чертовски красив он сейчас.