Книга Перепрошит тобой, страница 100 – Жаклин Хайд

Она, конечно же, и не подозревает, какая опасность ей грозит, ведь сама меня провоцирует.

— Ты медлишь, — бормочет она, проводя руками по своему телу и теребя соски.

— Хватит, — резко обрываю я ее, хватаю за лодыжку и стаскиваю на край кровати, к тому месту, где я стою. Я поднимаюсь, снимаю с ее лица очки и кладу их на прикроватную тумбочку.

Сжимая ее полные бедра, наслаждаясь тем, как они заполняют мои ладони, я приподнимаю ее ноги, сгибая в коленях и обнажая ее киску для моего взора.

— Ммм, я действительно могу просто уничтожить твою киску.

Она взвизгивает, когда я прижимаю ее к кровати, обездвиживая, и с силой провожу плоской частью языка по клитору.

— Это нечестно, — хнычет она, и из ее губ вырываются стоны, пока я кусаю и посасываю, исследуя ее зубами и языком.

Мой член источает влагу, когда из ее полуоткрытых губ вырывается рваный вздох, и я, сдерживая стон, с рычанием погружаюсь в ее мокрую киску.

Магия зова брачной связи танцует в воздухе глубоким потоком оранжевого света, более ярким, чем я когда-либо видел, делая то, кем она является для меня, неопровержимым. После этой ночи, если позволить связи закрепиться, мы можем связать себя навсегда.

И черта с два я смогу теперь от нее отстраниться.

Как моя пара, Бернадетт со временем обретет бессмертие через меня, чего не делала ни одна смертная, и магию, что пронизывает комнату, невозможно отрицать. Она моя.

Кожа гудит от потребности, а руки дрожат. Я знаю, ее тело может дать мне все столь необходимое облегчение, проблема в том, что она маленькая.

Я всегда намеренно вызывал только нимф, чей рост был ближе к моему, и никогда не позволял лишних прикосновений. Моя сексуальная разрядка никогда не была для удовольствия, мое влечение к интеллекту всегда было сильнее телесных желаний. Но с Бернадетт похоть к ней сжигает весь разум, и желание, которое я испытываю, интенсивно и неоспоримо.

Исследуяее ртом, я ввожу внутрь палец, раскрывая ее языком и губами, пока бедра не сжимают мою голову. Я не останавливаюсь, пока она не вскрикивает от оргазма.

Когда это происходит, я аккуратно передвигаю ее и вытираю рот. Я поднимаю почти бесчувственное тело и усаживаю себе на колени, устраиваясь среди подушек, мой твердый член торчит между нами.

Отодвинув рыжие пряди волос, я беру ее лицо в ладонь, охватывая затылок и притягивая к своим губам.

— Мне нужно, чтобы ты был внутри меня, — стонет она прямо мне в рот.

Она начинает вращать бедрами, потираясь о мой член, и я вижу звезды.

Я хватаю ее круглую задницу другой рукой, пока она пытается потереться своей распухшей пиздой о меня. В самом воздухе между нами мерцает оранжевый свет, не то чтобы ее смертный взгляд мог его увидеть, и я прижимаюсь к ее входу. Мой член умоляет войти внутрь.

Бернадетт садится на меня верхом, и я наблюдаю, как она медленно опускается, принимая меня. Серебряный шарик моего пирсинга исчезает внутри нее. Ее тело растягивается, пытаясь вместить мою громадину, мышцы влагалища судорожно пульсируют. Волшебная мазь делает свое дело, помогая ей принять всю толщину.

Я сжимаю зубы так сильно, что щелкает челюсть, пока я заполняю ее, растягивая шире, чем считал возможным, а она продолжает облекать мою длину.

Голова Бернадетт запрокидывается со стоном, она содрогается, ее влага обволакивает меня, и между нами проходит волна дикой, животной нужды. Мои мышцы трясутся от напряжения, ведь я лежу под ней неподвижно, пока она сжимается вокруг меня. Желание трахнуть ее так, как я хочу, жестко и безжалостно, почти невыносимо по своей силе.