Книга Все потерянные дочери, страница 65 – Паула Гальего

Он знает: мне не нужны сделки, чтобы жить. Потому и спрашивает.

— Я никогда не желал, чтобы деабру снова бродили по земле.

— «Желать» — тоже слово со множеством оттенков, — ворчит он.

Я указываю на клубящуюся тьму.

— Дочери способны уничтожить их навсегда.

— Дочери Мари? — уточняет он с ядовитым прищуром.

Я оскаливаюсь, и его шерсть встаёт дыбом. Не скрываю удовольствия, которое вызывает его страх, хоть оно и горькое, с острыми гранями.

— Ты говорил, что поддержишь меня в войне. Это было правдой?

— Я не уточнял, в какой войне. — Я не отвожу взгляда, и Азери в конце концов отступает. — Но выбора у меня не будет, да?

— Нет. Не будет.

Смертные уходят прочь. Они не видят ни Азери, ни меня. Тьма, что остаётся за их спинами, тяжела, густая — она заполняет всё.

Туда идут командирша, горстка уцелевших воинов, тот, кого зовут Эмбер, Арлан, Ворон,которому удалось бежать, мой паладин — и девушка, на руках которой сияет метка, навеки связавшая её со мной: Одетт.

Глава 13

Одетт

Тьма не исчезает.

Не уходит всю ночь, пока мы ищем дорогу к деревне и пробираемся по её улицам.

Найти путь непросто, ведь единственный свет в этой мгле — тот, что способны зажечь Ева или я. Ни фонари не загораются, ни огонь не пылает. Только наша магия может разорвать клочья этой тьмы.

Вернувшись за выжившими, мы снова идём вперёд, пробираемся в полумраке и всё время думаем: сколько деабру смогли вырваться из Ла Малдиты?

Мы убили четверых, но один из них намекнул, что остальные лишь испытывали голод и не пошли с ними. Сколько ещё стало причиной этой бойни? Сколько ещё разбрелось по миру на свободу?

Никого не осталось. Всю ночь мы ищем — двумя отрядами: один ведёт Ева, другой я, ведь только мы можем освещать дорогу. Обшариваем всю деревню, не оставляем ни одного дома. Но здесь уже нет никого.

Лишь тела, кровь, изуродованные конечности…

Люди, которых мы лечили всего несколько часов назад, больше не существуют. Мы не в силах вынести все тела.

Приходится бросить их здесь, во мраке вечности, лишь бы самим выбраться из этого странного, душного вакуума.

Мы собираемся снаружи, когда начинает светать.

Наш вид жалок: все перепачканы кровью и грязью, уставшие куда сильнее, чем были, когда остановились на ночлег. Но никто не жалуется.

Живых солдат почти не осталось. Некоторых лошадей приходится отпустить: нам их не увести. Выжившие были бы при смерти, если бы не наша магия. Но раны души, те, что оставили эти ужасы, никакая сила не исцелит.

Мы выходим в путь молча.

С уходом, когда тьма остаётся пятном на горизонте, искривлённой воронкой ужаса и кошмаров, я пытаюсь снова её развеять. Снова и снова бросаю силу — но она не исчезает.

Я знаю, дело не в усталости. Я чувствую в себе энергию и мощь. Дело не в том, что её мало.

Но ни Ева, ни Нирида, ни Кириан ничего не говорят. Только он ловит мой взгляд — внимательный, понимающий, — и тоже молчит.

Эмбер подходит ко мне в густой тишине. Его голос хриплый, когда он наконец размыкает губы:

— Спасибо, — шепчет.

Я бросаю на него взгляд.

— Ты в порядке?

— Да, — кивает он, хотя выглядит неважно. — Если бы не ты, я бы сейчас…

Он качает головой,не договаривая. Арлан наблюдает за ним с плотно сжатыми губами. Уверена, он тоже не хочет думать о том, что могло случиться. Но мне не даёт покоя воспоминание о тех секундах, когда я его исцеляла.