Книга Все потерянные дочери, страница 24 – Паула Гальего

Они проиграли, а потом бежали. Позволили Львам захватить земли, сжигать ведьм, запретить всякую магию…

— Меня там не было, — отвечает Камиль, и её голос звучит так, словно она снова смотрит вдаль, на зубцы стены. — А росла я с чётким пониманием, что за вопросы приходится платить: пустыми взглядами, молчанием, болью… Те, кто пережил те войны, предпочитают об этом не рассказывать.

— Но мне нужно знать, — шепчу. — Мои родители погибли там.

Камиль сглатывает, но не поворачивается ко мне.

— Они использовали нечто, что могло противостоять нашей магии. Что-то грязное, сквернённое, с чем нельзя было бороться. Те немногие, кто мне рассказывал, вспоминали обожжённую землю, пепел, почерневшие тела…

Это должно было быть ужасно. Битва за Эрею показала мне, на что мы способны… И даже несмотря на всю ту смерть и разрушение, что неизбежно идут с любой войной, мне трудно представить, что могло бы сокрушить столько ведьм.

— Что это было? Что именно они использовали?

— Я не знаю, — признаётся она наконец и тогда всё-таки смотрит на меня. — Я тоже потерялачасть своей семьи в той битве. Единственное, что мне говорили — то, в чём я уверена, — если бы они не сражались, всё стало бы ещё хуже.

— Хуже? — вмешивается Ева.

— Мы потеряли бы всю Землю Волков. — Камиль закрывает глаза на миг, а когда вновь открывает, в них пылает решимость. — Если нас чему-то и научил тот опыт, так это тому, что нельзя терять бдительности. Мы должны быть начеку и благодарить Мари за то, что в этой битве мы вышли победительницами. — Она улыбается по-настоящему тепло, и эта улыбка рассеивает часть тени, что только что легла на её лицо. — Ты станешь могущественной Дочерью Мари, Одетт. Вы обе станете.

Я чуть кривлю губы, чувствуя, что эти слова произнесены слишком тщательно — будто чтобы подтолкнуть меня к ответу.

Я мягко освобождаю руки из её ладоней.

— Ева — да, — спокойно говорю. — А я — Дочь Гауэко.

— Мы все дочери Мари и Гауэко, — мягко напоминает Камиль, и в её голосе звенит тревожная нотка.

— Это правда, — соглашаюсь я. — Так что ты должна согласиться со мной, когда я называю себя Дочерью Гауэко.

— Мы так себя не называем, — возражает она. — Мы — дочери её, богини, матери всех богов…

— …и отца всех тёмных созданий, — заканчиваю я за неё.

Камиль внимательно смотрит на меня, обдумывая, что сказать. Ева, стоящая рядом, скрещивает руки на груди и молчит.

— Имя имеет значение, — говорит наконец Камиль.

— Я знаю, — отвечаю.

Её взгляд скользит к моим обнажённым плечам, затем — к рукам, на которых чёрными линиями тянутся знаки.

Потом она смотрит на Еву.

— Берегите себя, — повторяет она, смиряясь, понимая, что больше ничего от меня не добьётся.

Каия уже пыталась, и сама Камиль тоже, — обе надеялись, что я поделюсь с ними хоть чем-то, но я не могу дать им то, чего они хотят.

Возможно, я и правда не могу.

Мы прощаемся с Камиль и наблюдаем, как она уходит в сопровождении Илхана, который прощается с нами кивком. Вскоре он присоединяется к остальным соргинак, чтобы вернуться с ними на родину.

— Ты расстроила мамочку, — пропевает Ева фальцетом.

— Не называй её так, — укоряю я.

Ева расплывается в довольной улыбке — её всегда забавляет, как легко меня задеть.

— Но ведь правда же. Ты её здорово расстроила. Как и Каию. И всех этих ведьм, которые знают, что ты вернула кого-то с того света.