Книга Все потерянные дочери, страница 21 – Паула Гальего

Она мне не верит.

И, наверное, я понимаю почему: сделка с ведьмами из Лиобе. Обещание молодой ведьме Эли, которая в итоге отняла у нас драгоценное время.

Если я не зачну ребёнка с ведьмой, мы оба умрём через три года.

После того как она узнала… мы больше не говорили. В ту ночь она избегала меня, а потом уже не осталось времени. Внизу, в туннелях, всё это потеряло смысл. Я даже не вспоминал. Мне было важно только быть рядом с ней, сохранить хотя бы один миг. А потом — уйти, унося этот миг с собой.

Если бы она не вернула меня… мы бы расстались навсегда, с этой раной между нами.

Я сглатываю.

— Одетт, я…

— Мы оба сделали всё, чтобы сохранить друг друга, — перебивает она.

Я глубоко вдыхаю.

Её глаза полны силы. Настолько, что она не выдерживает взгляда — отводит его к своим пальцам, берёт ягодку и её сок окрашивает подушечки в фиолетовый.

— Остальное сейчас не имеет значения.

Она снова смотрит на меня — и я вижу в зелени её глаз хрупкость. Её приоткрытые губы, вздымающаяся грудь, волосы, трепещущие на ветру…

— Это правда, — соглашаюсь. — Мне ничего не нужно, кроме одного: чтобы ты была здесь. И чтобы я мог быть с тобой.

Она мягко улыбается, и эти прекрасные губы становятся ещё прекраснее.

— Согласна.

Я подхожу ближе, обнимаю её за талию — и она уже тянется ко мне, но останавливается, заметив, что испачкает мои одежды.

Я беру её руку, приподнимаю её пальцы, запятнанные соком… и втягиваю их в рот под её пристальным взглядом.

— Это было глупо, — бормочет она. — Вдруг оно ядовитое?

Я улыбаюсь и медленно облизываю её пальцы, затем выпускаю их изо рта и прижимаюсь к ней, крепко обняв.

— Мне всё равно, — шепчу у её губ и наклоняюсь ближе.

Я делаю это медленно — давая ей возможность отстраниться… которую она не использует. Мои губы касаются её — и она сразу приоткрывается, позволяя поцелую углубиться. Я ласкаю её нижнюю губу, чувствую, как сбивается её дыхание — как она старается сдержаться, но…

Это она первой сдаётся. Она первой теряет терпение.

Её пальцы впиваются мне в волосы, рот с жадностью ловит мой, и терпкая ягода тает на наших языках.

Я чувствую, как она отступает на шаг, сгибает колени и опускается в траву. Я падаю рядом с ней, под мягкие стебли. Моя нога между её, рука — у головы.

Её волосы разметались, а в глазах вспыхивает огонёк, когда я отстраняюсь, чтобы прошептать:

— Если это было ядовито, умрём вместе.

На её губах появляется опасная улыбка.

— Какая жалость, — мурлычет.

— Обещаю — оно того стоит.

Я снова наклоняюсь. Один поцелуй — в губы. Ещё один — в подбородок. В шею. В грудь… Одетт выгибается, стремясь ко мне, её руки притягивают меня за шею, а бёдра поднимаются, встречаясь с моими.

И тогда из её губ вырывается тонкий, мягкий стон — звук, проникающий в каждую клетку тела, натягивающий до предела каждую жилку.

За всех теней мира… я хочу съесть её всю.

Я резко отстраняюсь — и она бросает на меня пылающий взгляд, полурассерженный, полупредупреждающий. Но я не даю ей и минуты подумать, что оставлю всё так.

Мои ладони скользят по её талии, по бёдрам — и я поднимаю подол её чёрного платья, в то время как её пальцы вцепляются в траву, а губы приоткрываются в сдавленном выдохе.

Я медленно провожу руками по её ногам, по внутренней стороне бёдер, и она вздрагивает от прикосновений. Не отрывает взгляда от меня — и я от неё — когда мои пальцы находят край её нижнего белья, тянут за него, и вот я снова провожу тот же путь, но уже в обратную сторону — с её трусиками в руке.