Книга Клетка для дикой птицы, страница 7 – Брук Фаст

У меня захлопнулся рот — его слова вонзились в меня, как тысяча острых осколков. Я знала, что ему ненавистна моя работа, но мы почти никогда об этом не говорили. Как и о родителях.

— Другой стороны нет, — прошепталая, чувствуя, как хрупко звучит мой голос. — Есть только сторона Совета и смерть.

— Ты говоришь прямо как они, — выплюнул Джед. — Ты даже не пытаешься сделать что-то по-другому.

— Если бы я не получила зарубок из-за тебя, может, у меня и был бы выбор, — прошипела я. И в тот же миг пожалела, что сказала это вслух.

Правда, я взяла зарубок на себя за Джеда, и правда, два зарубка сделали меня невостребованной на фабриках. Но это была не его вина. Моя. И я бы повторила это не раздумывая. Забрала бы всю его боль себе, если б могла.

Джед пару секунд смотрел на меня, сжав губы в тонкую линию, затем резко развернулся и зашагал к выходу.

— Куда ты? — спросила я, отбрасывая с раскрасневшейся щеки выбившуюся прядь.

— На работу. Не хочу тебя сейчас видеть.

Джед грохнул по ступеням наверх и исчез из таверны, даже не обернувшись. Я залпом допила свой эль, запивая всё внутри кислой жидкостью.

— Напиваешься, чтобы жить с самой собой, Торн?

Я простонала, подняв взгляд — к стойке прислонился сын Эгги, Грейлин. Его каштановые волосы с золотистыми прядями завились на концах от влажного воздуха в подвале, а в пальцах он вертел кинжал.

Самодовольный ублюдок.

Когда-то мои мать и Эгги шептались, прикрывая рты ладонями, и перекидывались заговорщическими взглядами каждый раз, когда видели, как Грей поддразнивает меня и как я при этом краснею.

А потом был украденный поцелуй, через неделю после моего шестнадцатилетия. Душная летняя жара сменилась восхитительно прохладным ветерком, и мы сидели на крыше моего дома, глядя на закат. Голый бетон Грей превратил в почти уютное место — расстелил одеяло и расставил обломки маминых самодельных свечей. Их мягкий свет смягчал его черты, пока небо из синего становилось оранжево-розовым, затем бархатно-чёрным, усыпанным звёздами.

Грей наклонился, изумрудные глаза неотрывно ловили мой взгляд, когда его ладонь легла мне на подбородок. Я выдохнула дрожащим дыханием, и он сократил расстояние, наши губы едва соприкоснулись, когда мы шагнули через границу дружбы во что-то совсем другое.

На следующий день арестовали моих родителей.

Через несколько дней они были мертвы, а я стала охотницей за головами, чтобы обеспечить Джеда.

Выбор, которого Грей мне не простил.

«Если мы будем присматривать друг за другом, у насесть шанс выжить. Вот как они побеждают, Рейвен — когда мы думаем только о себе».

Сначала его слова звучали искренне, как просьба. Но когда он понял, что во мне что-то изменилось, что я сделаю всё, лишь бы выжил Джед, и только Джед, Грей стал холодным и отстранённым. Будто больше не знал меня. И я его тоже. Будто все эти годы растаяли в никуда, стоило только опустеть шкафам и накопиться долгам по аренде.

Я коротко тряхнула головой, отгоняя воспоминание.

— Может, только пьяной мне и по силам выносить твоё общество.

Грей расхохотался, сверкая улыбкой, которая так и не добралась до его зелёных глаз.

— Куда делся Джед?

Я отвела взгляд от того, что плескалось в его глазах — странной смеси печали и отвращения — и принялась разглядывать россыпь мелких шрамов на загорелой коже его щёк и рук. Некоторые почти исчезли — как длинный шрам на левой стороне лба, оставшийся после того, как он провалился сквозь прогнивший пол нашего шалаша в заброшенной фабрике, когда ему было двенадцать. Другие были ещё свежими — наверняка заработал их на очередной вылазке Коллектива.