Книга Дикарь и лебедь, страница 48 – Элла Филдс

– Дура.

– Что, прости?

– Что слышала.

Нас окутала звенящая тишина, и на несколько волнительных минут мы оба сосредоточились на одежде. Золотая строчка вилась из-под наших рук, сверкая ярче звезд. Хватка у него была крепкая, пальцы подрагивали, он все сильнее стискивал мою ладонь.

Все это невыносимо раздражало – я не могла сидеть спокойно, терпеть безмолвие, гнев, возмущение. Он убил моего отца и множество моих земляков, уничтожил десятки городов и сотни домов, но я была не способна ни держать рот на замке, ни заставить его уйти. Я презирала саму себя, и еще больше меня бесило, что его присутствие рядом только обостряло это презрение.

– Это не твое дело.

Как же зря это было сказано. По множеству причин. В первую очередь потому, что от слов он перешел к действию. Зарычав так, что у меня сердце заколотилось, Дейд опустился на колени. Одежда смялась под его весом, он заключил мое лицо в ладони.

– Не мое дело?

Он, не мигая, смотрел на меня.

– Дейд… – снова рискнула я и накрыла его ладони своими. Его лицо приблизилось, ноздри раздулись, а затем…

Он меня поцеловал.

Настойчиво, ревниво, стирая чужой поцелуй, – его губы молили и требовали. Но я оторвала его руки от себя и толкнула в грудь:

– Да как ты смеешь?

Я почувствовала его учащенное дыхание на своем лице.

– Забавляйся сколько хочешь, солнышко. – В лице его не было ни капли дружелюбия, одно лишь ледяное равнодушие. – Но не позволяй ему больше так делать.

А затем он ушел. Но строчки на большей части вещей уже мерцали золотом.

Злость и стыд, словно змеи, переплелись и сдавили мне сердце. Полночи я провела без сна и к утру решила, что нужно прогуляться.

Явилась прислужница королевы и, недовольно скривившись, собрала незаконченные вещи с кровати и пола.

– Мне нехорошо, – глухо буркнула я. Она кивнула и отправилась известить об этом Сабрину.

Я не сомневалась, что завтра вечером ее величество нанесет мне визит, если я к тому времени не закончу работу, но паники при этом не испытывала. Равно как и тревоги. Все мои мысли занимали только запах кровавого властителя, его жестокий поцелуй и бесконечное презрение к самой себе.

Дорожка завела меня в отдаленную часть сада и заложила поворот. Я замедлила шаг – до меня донеслось чье-то хихиканье. Я прошла чуть дальше и различила впереди цветные пятна: розовое, зеленое, голубое – и высокие прически из каштановых и черных кудрей.

Принцессы.

Заключенная в своей позолоченной клетке, я ни разу их и не видела, но до меня долетали слухи об их красоте, безжалостной язвительности, с которой они поддевали придворных, и молодости.

Близняшкам Миле и Клаудии исполнилось восемнадцать, а их старшая сестра Розабель была всего на десять месяцев младше двадцатитрехлетнего Брона. Поговаривали, что Розабель с ее смуглой кожей и черными волосами зачали на стороне, а кое-кто считал, что она и вовсе была подкидышем, найденным на пороге замка.

У меня никаких мыслей на этот счет не было, поскольку человечьи интриги и сплетни не вызывали у меня особенного интереса.

Я шла по дорожке, а они хихикали, сидя в беседке под виноградной лозой. Я чувствовала, что они следят за каждым моим шагом. Возможно, принцессы не догадывались, что я их слышу, или, может, знали, что слух у меня острее человечьего, но им было все равно.