Книга Дикарь и лебедь, страница 116 – Элла Филдс

Я не стала бы ему лгать – не в такой миг, – но поймала себя на мысли, что испытываю вожделение, когда он смотрит на меня вот так. Так, словно я – меч, который он обожает и которым бесконечно пронзает себе грудь.

Это было невозможно. У кровавого властителя отсутствовали сердце и чувства, но, возможно, судя по страху, что промелькнул в его бездонных, неистовых глазах, у него все же была душа.

Душа, которую я уничтожу.

Я ласково коснулась его щеки, прижалась лбом ко лбу и поцеловала в нос – глаза в этот миг защипало от слез.

– Может, пожалею, а может… – Я прильнула к губам короля,и его резкий выдох обжег мне рот. – Может, это будет единственным, о чем я не пожалею.

Его рука нырнула мне под плечи, другой рукой он привлек мою голову к своей, и мы слились в поцелуе, а тело его вторглось в мое с прицельной точностью, лишив меня девственности и разрушив все мои глупые планы.

Дейд заглушил поцелуем мой крик – его пальцы гладили мои потные волосы, его член устроился во мне – до того твердый, до того огромный, что я опасалась, не лопну ли по швам.

Дальше были бесчисленные натужные вздохи – но я осталась цела. Я не сломалась, а он все целовал меня – в губы, щеки, веки. Медленно открыв глаза – мышцы мои, казалось, размякли и растаяли, несмотря на то что между ног до сих пор жгло, – я увидела, что мой дикарь выжидающе смотрит на меня.

– Прости меня, – выдохнул он.

От изумления у меня открылся рот, ибо я впервые услышала от него эти два слова и забеспокоилась. Забеспокоилась, потому что король волков не мог их произнести. Он не знал, что это такое. Ему было неведомо искреннее раскаяние. И все же при виде муки, написанной на его лице, при виде этих неземных черт, искаженных волнением, я засомневалась.

Возможно, он начал постигать это явление.

Я расслабилась еще больше, расправила затекшие ноги, провела пальцами по его взмокшим от пота бровям.

– Простить тебя за то, что ты лишил меня девственности, или за то, что причинил мне боль?

Он хмыкнул – от этого грудного звука у меня екнуло сердце, а у него вспыхнули глаза, напомнив о жгучем ощущении в промежности. Улыбнувшись, он нашел мою ладонь, положил ее мне на грудь и прикоснулся к ней губами.

– За первое я извиняться не буду. – Игривость покинула его глаза. – Но да, я сожалею, что причинил тебе боль. Что я… – Дейд болезненно сглотнул, – что я принес тебе столько страданий.

Комната завертелась у меня перед глазами, сердце ушло в пятки и воспарило, но он поцеловал меня, и я не успела его оттолкнуть.

Не успела расплакаться и потребовать, чтобы он объяснился сполна.

Впрочем, я была этому поцелую рада, что губы наши встретились и что часть тела Дейда неуверенно, но с вожделением шевельнулась во мне, – ибо я знала, за что он просил прощения.

И я не желала этого слышать. Не желала его прощать.

Но хотела его.

Кожа скользила и пылала, и через несколько секунд, может, спустя минуту Дейд перестал меня целовать.Он тяжело дышал и дрожал, и я осознала, что он сдерживается.

Зачарованная, я оттолкнула его голову и всмотрелась в него, в натянутые жилы на его шее, в бугры мышц на плечах и руках, в осоловелые, затуманившиеся глаза – он был сама буря, что жаждала разверзнуться.

– Кончай, – шепнула я и улыбнулась уголками губ.

– Но я… – Дейд зарычал, его бедра заработали быстрее, инстинкт возобладал над неловкой неопытностью, и меня затопило жаром – он погружался в меня снова и снова, а я стонала в голос. – Проклятье, – прохрипел он, запрокинул голову и, содрогаясь, оскалился. Взметнулись тени, и огонь в камине потух.