Книга Волк и дикий цветок, страница 70 – Элла Филдс

Рорн, уже не такой бледный, но все еще измученный, пришел в мою мастерскую через два дня после рождения своего сына.

– Хочешь его увидеть?

Виноградина, которую я как раз прожевала, застряла у меня в горле. Я поставила миску рядом с собой на кушетку и попыталась понять, что же мне теперь нужно сделать. Нынче все утратило смысл, но невинное дитя здесь было ни при чем.

Поэтому я глотнула воды и кивнула.

В конце концов, именно это от меня и ожидалось.

Глаза Рорна заблестели, а губы приоткрылись, словно он хотел сказать что-то еще.

Я встала, но не двинулась с места, и Рорн закрыл рот.

«Мудрое решение», – подумала я, спускаясь за ним по лестнице и проходя по нижним этажам башен. Если бы Рорн продолжил говорить, я бы наверняка осталась в мастерской.

Ему давным-давно пора было вымыть голову, но он держался расслабленно и шагал с присущей ему надменной грацией.

Гордый король. Гордый отец.

Когда Рорн свернул к ступеням, ведущим на кухню и в комнаты для слуг, жжение в моих глазах отступило. Значит, он все еще прятал Карельду и ребенка. Этого я и опасалась, тем более что крики новорожденного по ночам едва-едва до меня доносились.

Я заморгала, вглядываясь в полумрак лестницы, не в силах пошевелиться, потому что не могла придумать ничего лучше. Место в наших покоях? Корзинка для младенца в изножье кровати, куда я всегда мечтала однажды поставить свою?

По лестнице эхом разнесся смех, воркование, возня и тихий вскрик.

Рорн выругался.

– Цветик, подожди.

– В другой раз, – солгала я и, надеясь, что он за мной не последует, вернулась в мастерскую.

Сама того не заметив, я заснула. Разбудил меня пронзительный крик, от которого кровь стыла в жилах.

Не младенческий.

Вскочив с кушетки, я бросилась прочь из мастерской, вниз по лестнице. Крик раздался снова, а за ним последовали громкие мольбы.

Доносились они от входа в башни.

Несколько стражников, поначалу не желавших меня пропускать, все же расступились, и я увидела Рорна.

Воздух тут же вышибло из легких, а в ушах зазвенело от бешеного сердцебиения.

Скудные пожитки Карельды были разбросаны, а саму женщину удерживали двое стражников.

– Ты не можешь оставить его без меня! Он мой! – бушевала она. Я медленно подошла и остановилась почти у плеча короля, что не ускользнуло от взора Карельды.

Лицо ее было влажным, раскрасневшимся, онаскалилась и вырывалась, не позволяя стражникам увести себя к экипажу.

– О нем хорошо позаботятся, в этом я тебе клянусь, – произнес Рорн, но даже не взглянул на обезумевшую от горя женщину. Он обращался к деревьям, растущим вдоль дороги, и держал руки за спиной.

Я уставилась на них, на пальцы, сцепленные с такой силой, что они побагровели.

Ох, звезды, он бы не посмел…

Но он посмел.

– Я нужна ему! – кричала Карельда. – Мое молоко и ласка… ты не можешь так поступить, Рорн! Прекрати!

Она чуть не рухнула навзничь, но стражники держали слишком крепко и не дали ей упасть.

– Пожалуйста! – взмолилась женщина, и, пусть мне довелось побывать свидетельницей очень немногих битв, я никогда раньше не слышала подобной боли. Ни от раненых. Ни от умирающих. Ни даже от скорбящих.

Эта боль пронзила меня – и сплелась с моей собственной нарастающим барабанным боем, от которого бурлила и ревела кровь.

– Отпустите ее, – выпалила я и лишь потом сообразила, что не собиралась ничего говорить.