Книга Волк и дикий цветок, страница 55 – Элла Филдс

Стоя перед мольбертом и сосредоточенными мазками перенося на пергамент волчью гриву, я рассеянно гадала, не усилится ли нарастающее жжение в груди, когда сольется с медленно перетекающей болью в костях.

Я понимала, что рискую еще больше ранить Рорна, если он узнает, во что я погрузилась – в воссоздание своей мести. Я не осмеливалась рисовать лицо, длинные темные волосы, глаза цвета мха и полные, мягкие губы. Боялась перенести на пергамент ослепительную волчью усмешку и то, как от нее светился единственный глаз.

От самой мысли о подобном – увидеть его, когда я никогда больше не сумею сделать этого по-настоящему – у меня подкашивались колени, а легкие сжимались мною же созданными тисками.

Нет, это определенно была не попытка уберечь Рорна, тем более что он такого не заслуживал.

Это было чувство самосохранения.

Поэтому я рисовала волчий облик Тесака, но не ожидала, что с каждым мазком, с каждой проступающей чертой кровь под кожей будет закипать все сильнее. Когда я почти закончила работу, руки, как всегда, задрожали. Но на этот раз я удержалась от того, чтобы сдернуть с мольберта пергамент и разорвать его в клочья.

Проголодалась, дикий цветочек?

Дыша через нос, я опустила кисть в горшочек с мутной водой и подошла к окну, полюбоваться,как танцуют за рекой лунный свет и тени деревьев.

В башнях царила тишина, и потому с лестницы можно было услышать негромкий храп Рорна этажом ниже.

Он растянулся на кушетке в гостиной, на столе рядом лежали карты, стояли пустые бокалы из-под вина. Глядя, как он мирно спит, на упавшие на лицо пряди темных волос, на мерно вздымающуюся грудь, я с легкостью предалась воспоминаниям.

О том, что ответственность за королевство и обязанность его защищать взвалили на плечи этому молодому королю еще до того, как он понял, чего может из-за этого лишиться.

Его отец тоже надел корону молодым. Ему едва стукнуло сто пятьдесят, когда он попытался положить конец непредвиденному кровопролитию между людьми и фейри. Поскольку он стремился к миру – чтобы людские правители прекратили всякое насилие, прекратили возлагать на фейри вину за чуму, что обрушилась на их народ, – он взял с собой лишь свою охрану.

Его пригласили войти в крепость предыдущего людского короля – и убили.

Его портрет висел на стене над камином, рядом с портретом его первенца, Гельвекта. Их одинаковые взгляды взирали на меня сверху. Обоих правителей тронул свет звезд – у каждого из них один глаз был темно-синим, а другой изумрудно-зеленым. Редкий признак короля-альфы.

Златовласый Гельвект выглядел точно так же, как в нашу последнюю встречу, когда он прошел мимо меня по этой самой лестнице – в одном глазу читалась тяжелая печать долга, а в другом озорной блеск.

Гельвект так и не женился. Не нашел свою половинку, не произвел потомства.

Рорн обычно говорил, что все дело в склонности брата постоянно менять тех, кто греет ему постель. Но однажды я подслушала, как Гельвект признался Тинону, что никогда не подвергнет возможную жену или отпрыска тому проклятию, которое он и его отец невольно навлекли на свою семью и весь Изумрудный остров.

Когда-то я считала старшего брата Рорна эгоистом. Пусть я никогда на это не намекала, но его образ жизни заставлял меня мысленно называть его совершенно отвратительным и невыносимым. Но теперь я начинала понимать, что, возможно, это мы были эгоистами.