Онлайн книга «Брусничное солнце»
|
Ночь, обещавшая ему вседозволенность и радость, неожиданно обернулась досадной ошибкою. Дыхание его прервалось, глаза закатились. А когда грудная клетка поднялась вновь, Варвара, прихватив свои скромные пожитки, едва слышно прикрывала двери комнаты. * * * Получилось. Сердце набатом отбивало песнь победы в ушах. А Варвара не знала, чего ей хочется больше: рассмеяться или расплакаться. Сколько дней она провела, зачитывая дневники Аксиньи до дыр, закладывая интересные страницы сухими березовыми листиками? Каждый раз, когда взгляд натыкался на смертельные обряды, она застывала. Пальцы задумчиво гладили резкие обрывки букв, а затем она с сожалением листала дальше. Не смогла бы. Слишком тяжелым казалось то колдовство, бабушка отмечала, что для него полный резерв сил нужен. А сколько у нее тех сил? Как измерить — то это? Неясно. Вот и оставалось ей искать что попроще да надежнее. А затем собирать дурманящие травы, замешивать в ступке вместе с кусками коровьего последа, нашептывая заговор. Казалось бы, простые слова, но они царапали глотку, поднимали волоски на затылке, сжимали нутро беспокойством. Самуил выпивал поднесенный чай не задумываясь. А затем ее ждал тяжелый обряд, полукругомрасставленные свечи вокруг ложа. И жертва. Ее дани было предостаточно. Но как же мерзко, как же тошно было после того. Как способны терпеть женщины ночные притязания? Как не вздрагивают при упоминании своих мучителей? Должно быть, Грий не желал торопиться зная, что это разрушит нежно выстроенную в воображении Варвары картинку. Близость подобного рода не могла понравиться. Низ живота тянуло, руки крупно дрожали, не прошедшая до конца лихорадка вновь о себе напомнила. Но это сработало. Варвара успокаивала себя этой мыслью, натягивая свободное черное платье поверх замазанной кровью ночной рубашки. Насквозь пропитанная запахом Самуила. Хотелось содрать с себя кожу, стереть жесткой мочалкой память о его касаниях, позволить их унести мыльной воде. Вперед, вперед, времени было мало. Варя небрежно сбросила все свои украшения в холщовый нательный мешок, затянула его потуже, прихватила в узкий льняной мешок, прибранный на кухне, дневники бабки и ринулась прочь. Пока не догорят свечи, Самуил будет пленен мороком. Будет блуждать на грани собственного сознания. Сколько раз она представляла, как убьет его… Но рука с ножом не сумела бы подняться. Грий не захотел бы для нее такой участи. Одно дело быть беглянкой, другое — убийцей. Она просто скроется. Растворится в дальних губерниях, назовется чужим именем. Станет преподавать в младших академиях или заслужит расположение знатных господ и сумеет устроиться гувернанткой. Что угодно, лишь бы не рядом с ним. Будет жизнь жестока — Глинка уйдет в монастырь. Примет постриг и ступит под церковную защиту. Не бывать ей с мучителем обвенчанной. Улица встретила ее мягким холодом летней ночи. Лениво путающийся в листьях ветерок подорвался, взметнул растрепанные волосы, остудил пылающее от стыда и унижения лицо. Надобно пересечь лес и поле, выйти на земли Глинка с южной стороны. Не у основного тракта, ведущего в Кострому, нет. Она пойдет тонкими лесными тропами, по забытым узким дорогам дойдет до Вятской Губернии, а уж оттуда двинется дальше, по окраине Империи. Она непременно затеряется, дедушка домовой наговаривал ей добро. Так оно и будет. |