Книга Брусничное солнце, страница 158 – Лизавета Мягчило

Понимая, что она уже близка к самому пику. Его Брусничное солнце… Варя путала пылкие слова со стонами, а Яков почти не слышал. Оглушенный наслаждением и ревущим шумом крови в ушах.

Она достигла своего пика тихо, почти неслышно, просто запнулась на очередном стоне и замерла. Судорожно сжалась мышцами вокруг него, пытаясь втянуть воздух через широко распахнутые губы, потерявший осмысленность взгляд скользил по лицу колдуна, пока ногти цеплялись за спину, оставляя на коже следы-полумесяцы через ткань рубашки. И он, шумно выдохнув, рухнул в эту пропасть следом, накрывая ее губы своими.

Моя. Лишь моя.

А где-то среди бедно обставленных комнат больницы на окраине губернии, с громким, почти девчачьим визгом вскочил на скрипящей кровати Димитрий Жербин, в вещи которого Брусилов перед прощанием вложил ведьмин мешочек. Засуетились, закричали медсестры, в коридорах раздался топот — вещи доставленного неизвестного с улицы горели зеленым пламенем.

[1] Кукольный театр, состоящий из двухъярусной сцены-ящика.

Это был сон. Яркий, окруженный солнечным светом и оглушающим птичьим пением. Варвара поняла это сразу, как только увидела бегущую по тополиной аллее черноволосую девчушку пяти лет. Пряди развеваются, ночная рубаха высоко задрана вверх, позволяя увидеть разбитые колени, а в фиолетовых глазах такая громада восторга, что сердце невольно замирает, тоскливо бьется о ребра.

Барыня не помнила этот день, но, вне всяких сомнений, он был — слишком ярко все, знакомо. До рези, до спертого в груди дыхания.

Ее маленькая копия воровато оглянулась, прежде чем нырнуть в заросшую часть сада — после того, как матушке привезли новые сорта роз, у садовника изрядно поубавилось времени, привередливые красавицы не желали приживаться на незнакомой земле, а Настасья грозилась спустить с крепостного шкуру, ежели спасти розовые кусты не удастся. Вот и заросли понемногу окраины у их усадьбы, подернулись белоснежной вязью вьюнков, робко приподнялся по беседкам девичий виноград.

Ей всегда нравилась эта часть сада — нянька искала там в последнюю очередь, видно полагала, что соседствование с лесом отгонит Варвару от тех мест. А оно, напротив, манило. Шагая следом за ребенком, Глинка неловко засмеялась, когда от резкого щелчка ветки та припала к земле, как гусыня вытягивая шею, чтобы разглядеть источник шума.

Заяц. Крупный, отъевшийся за богатое на зелень лето, всем хорош — и лоснящейся шерстью, и бусинками-глазами, да только одна беда — левое ухо сломано и опущено вниз, болтается. Неказисто, вызывая жалость и желание приласкать. Исход был ясен, такому необычному очарованию поддалась бы и взрослая Варвара, что уж говорить о ребенке? Серый трусишка любопытно дергал носом, внимательным, почти человеческим взглядом наблюдая за ребенком. А затем неспешно направился к окраине леса, ребенок крадучись двинулся следом.

Через первые пышные кусты папоротника и колючий малинник, пока вокруг творились чудеса. Россыпью бросались под ноги лесные ягоды, уводили другими тропами — прочь от странного проводника. Остановись и наешься до отвала. Да только барской дочке, привычной к сладостям и ягодам на столе, интереснее был зверек. И она упорно перешагивала блестящие россыпи черники, марала босые ноги земляничным соком, шагая к непролазной чаще.