Книга Брусничное солнце, страница 156 – Лизавета Мягчило

— Ты сейчас в меня любовным шепотом бросила? Прямиком в спину, Варвара? — Вкрадчиво, почти шепотом. Но она услышала.

Неспешно обернувшись, Яков прислонился к кирпичной кладке камина боком, скрестил руки. Улыбка стала шире — нахальная, ликующая, она заставила обнажить зубы.

Раскрасневшаяся, шумно дышащая барыня глядела на него широко распахнутыми глазами, судорожно сжимая пальцами старое блеклое покрывало.

— Сними… — В ее шепоте он услышал все. И ужас от осознания, и возмущение, так привлекательно разукрасившее ее румянцем, и… вожделение.

Слишком опасная игра, не для него, старающегося держаться от Варвары на расстоянии. Но то, как неуловимо она переменилась под собственным проклятием, заставляло чертей в груди отплясывать бешеные танцы. Вылизывало глотку горячим языком удовольствия.

— Так сама сними, я тебе что про защиту говорил, где растеряла?

— Плут и мерзавец… — Зажимая ладонями щеки, барыня плотно зажмурилась, ее потуги сбросить чары били черными языками волшбы и… отскакивали от плотного марева сплетенного кокона.

Отвернись в этот же миг, позволь ей. Пусть это окажется уроком на всю жизнь, пусть она просто остается бдительной.

Ноги сами понесли его к сидящей на краю кровати барыне, опустили на колени. Яков положил подбородок на бедро Варвары, лениво о него потерся, не сводя взгляда с ладоней, закрывающих лицо. Сейчас он впервые услышит, как та разразится грязной бранью, не иначе… Но ее запах, ее жар казались настолько притягательными, что это хватало его за горло и тянуло вперед, выбивало здравый ум из головы, как выбиваетиз дворняги желание портить хозяйские вещи тяжелый сапог.

— Выходит снять, мастерица?

Она окаменела. Вздрогнули убираемые от лица руки и Варвара, вцепившись в ткань его рубашки на предплечьях, потянула колдуна на себя, заставляя опуститься между разведенных ног.

Это смерть. Выпущенная из пистолета пуля, прострелившая голову, уносящая за собой его жизнь… Будто ждал, резким рывком Яков прижал ее к кровати, впиваясь в открытые для поцелуя губы.

Вкус Варвары горчил, въедался в него так прочно, что уже не вытравить. Ее из-под кожи не достать, проросла, проклятая, пустила в сердце корни и теперь его травит. Пальцы барыни скользнули по шее, зарылись в волосы, заставляя фиолетовую ленту соскользнуть и упасть у их голов. Распростертая, горячая, как тогда, на поляне… Отрываясь от губ, Яков вывел дорожку поцелуев по шее, опустился к ключицам, пока Варвара приподнималась, хаотично путаясь в юбках, пытаясь задрать их выше.

Быстро, жадно и поспешно, плотно прижимая его к себе обвившими торс ногами.

И в этом безумии, в хаотичном сбитом дыхании он почти услышал, как лопается заклинание шепотка, почти увидел, как черным маревом въедаются его остатки в цветастое покрывало на постели. Кто бы с него так снял одержимость Варварой, кто бы ему помог…

С хрипом втягивая в легкие воздух, Яков отстранился, уперся руками в кровать по обе стороны от головы Вари, цепляясь горящим взглядом за ее широко распахнутые глаза с огромными, поглощающими саму душу зрачками.

Молю, ради всех святых, оттолкни меня, сам я уже не могу остановиться.

Она поняла. Судорожно схватила губами остывающий между ними воздух и выгнулась, подаваясь навстречу. Следом за ним.

Тихое разрешение. Мольба.