Книга Энчантра, страница 155 – Кейли Смит

План, который ты придумала, был почти безупречен. Никто не даёт тебе должного за то, с какой лёгкостью ты вытаскиваешь информацию из людей и удерживаешь её в памяти.

Именно твой визит в хранилище Нокса навёл тебя на идею.

Ты предположила, что, если сыграть на его алчности, он предложит нам то, чего мы хотим больше всего — свободу от Охоты. Если убедить его, что можно забрать твою душу вместо убийства, он пойдёт на это. А если мы поместим душу в Ловец и сбежим, твой друг Салем сможет вернуть тебя к жизни.

Извлечение души удовлетворило бы формальные условия сделки — и мы могли бы уйти.

Мы пошли к Грейву. Это был риск. Но, в конце концов, он всё ещё мой брат. А ты — это ты. Ты убедила его, что всё получится. Что он сможет подбросить идею Ноксу — как раз потому, что сам пытался убить тебя столько раз. И если Нокс согласится освободить нас всех — значит, пришло время сделать правильный выбор.

Когда я рассказал Эллин о плане, она согласилась сдаться. Она поняла: если вернётся в Ад, то сможет убедить Уэллса и Севина помочь вытащить нашу мать из Ноксиума. Нокс всё равно будет обязан исполнить свою часть сделки и дать матери Исправление — но хотя бы она уже не будет в логове Дьявола.

Оставался последний, кого нужно было убедить в моём предательстве, — сам Нокс. Хотя бы на время. Чтобы он вернул нам с Грейвом магию.

Забрать твою душу было опасно. Салемаэструс чуть не убил нас с Грейвом за то, что мы вернули тебя домой в таком состоянии. Думаю, только твоя сестра спасла нам жизни.

Но, несмотря на то что план сработал, Женевьева…

…была одна вещь, которая пошла ужасно не так.

Салемаэструс сделал именно то, что ты предполагала: извлёк твою душу из Ловца и вернул её в твоё физическое тело. Не думаю, что я когда-либо испытывал такую боль, как в те минуты, пока твоё сердце не забилось вновь.

Но потом оно забилось.

Ты очнулась.

И не узнала меня.

Это было почти невыносимо.

Есть что-то жестокое в том, чтобы быть чужим для того, кто знал тебя лучше всех. Жестоко — получить на мгновение вкус того, каким могла быть моя вечность: наполненной твоей улыбкой, твоим смехом, твоим желанием — и потерять всё это за считаные секунды.

Жестоко — осознавать, что если память к тебе не вернётся, то по справедливости мне стоит отпустить тебя.

Но проблема в том, Женевьева, что я не могу.

И никогда не смогу.

Я знаю, что письма не пробудили в тебе воспоминания. А значит, возможно, они уже никогда не вернутся. Но я не перестану искать способ вернуть их тебе. Я буду искать, сколько бы веков на это ни ушло. Потому что моя вечность уже принадлежит тебе. Я поклялся в этом в своих свадебных обетах.

Я пойму, если ты не чувствуешь того же. Если захочешь жить дальше.

Наши обеты могли звучать как «вечно», но, как я сказал тебе тогда — ничто не вечно по-настоящему.

Кроме моей тоски по тебе.

С преданностью,

Роуин

2 МЕСЯЦА СПУСТЯ

Глава 48. ЕЁ КОЛЬЦО

Женевьева брела по Французскому кварталу, следуя за Сейлемом и Офелией. Те направлялись в антикварную книжную лавку, где могли зависнуть над старинными фолиантами куда дольше, чем у Женевьевы хватало терпения на пыль и запах старой бумаги.

Сейлем остановился перед уличным фокусником с тремя чашками и резиновыми шариками, доводя мага до безумия тем, что каждый раз выбирал не ту чашку — но шарик всё равно оказывался под ней. Офелия уткнулась лицом в грудь Сейлема, стараясь не расхохотаться.