Книга Забытые боги: Пепельное солнце, страница 261 – Ан Тала

– Как оригинально, – закатила глаза Сюльри.

– Многие выбрали смерть, это были улканы. Они сбрасывались с самой высокой горы в Юдоли, и лишь небольшая их часть осталась в живых.

– Именно поэтому они и редкие, – заключила Сюльри.

– Да.

– А что же остальные кенканы? – всёдопытывалась она. – Чем они вообще от этих улканов отличаются?

– Я – элкан, – Байзен указал на себя узкой ладонью с изящными длинными пальцами. – Таких, как я, больше всего. Высокие, худые, со светлыми белесыми волосами – в Солнечной империи мы повсюду. Илканы же, наоборот, коренастые, внешне очень похожи на птиц. У них кожистые крылья, клювы, птичьи ноги и руки, которые некоторые умеют прятать. А ещё илканы ужасные чистюли и заносчивые ревнивцы порядка, поэтому часто занимают высокие должности в имперской армии.

– Ну и? Это всё? То есть меня от тебя отличает лишь цвет волос и фигура? – разочарованно воскликнула Сюльри. – Клюва у меня нет, волосы у меня не белые, – принялась рассуждать она, – а это значит, что… Значит, что…

– Ты улкан, – поспешил помочь Байзен. В его голосе послышалось нескрываемое уважение и маленькая толика скрытого восхищения. Сюльри это заметила и непонимающе вопросила:

– И что в этом такого? Ты так говоришь, будто это что-то особенное.

– Да, так есть. Улканов ото всех отличает то, что они могут прятать свои крылья, а также то, что их тела способны на многое.

– На какое многое? Ты про то, что я могу отрастить руку, ногу или ещё что-нибудь?

– Нет, это все кенканы могут, – покачал головой Байзен.

– Тогда что?

– Вы можете уходить за Грань и возвращаться оттуда в здравом рассудке, – пояснил Байзен.

– А при чём тут тела? Моё тело же остается тут, когда я ухожу за Грань. Тайсвен мне рассказывал, что в такие минуты я просто будто бы засыпаю, а потом просыпаюсь. Так, разве такое заслуга тела?

Байзен не ответил. Он будто стремительно размышлял о том, стоит ли говорить дальше: лицо юноши скривилось, по лбу потекли капельки пота.

– Я… – Байзен резко схватился за висок и пошатнулся.

– Эй, что с тобой? – Сюльри вскочила с кровати и уже почти приблизилась к горгу, но тот выставил вперед ладонь и остановил девушку жестом.

– Не стоит… Все нормально, – прохрипел Байзен. – Меня зовёт господин.

– Ты про Тайсвена что ли? Он не мог тебя позвать по нормальному что ли? – возмутилась Сюльри. – Зачем причинять боль? Если ты слуга, это ещё не значит, что с тобой можно так обращаться!

– Ты странная, – сквозь страдания заметил Байзен. Он держался рукой за голову, а другойпытался найти что-то за пазухой.

– Чего это вдруг? – не поняла Сюльри, внимательно наблюдая за телодвижениями Байзена.

– Ты ненавидишь меня, но при этом жалеешь, – горг вытащил из-под рясы небольшой мешочек, который висел на шее юноши на толстой черной веревке. – Ты готова броситься мне на помощь, но с яростью кидаешься, будто дикий зверь, всякий раз, как видишь меня. Я думал раньше, что это из-за случившегося в переулке, но сейчас ты сказала, что давно простила меня, и я верю в правдивость этих слов. Но почему же тогда ты так сильно ненавидишь меня?

Байзен крепко держал в одной руке мешочек из темного бархата, а другую всё также придерживал у виска. Лицо юноши побледнело, на коже проступили синеватые венки, а губы его дрожали, было видно, как сильно он сопротивляется призыву и какую невыносимую боль ему приносит упорство, но Байзен продолжал с надеждой во взгляде ожидать ответа на свой вопрос. Однако Сюльри не спешила. Она не могла ничего сказать, ведь не привыкла находить своим поступкам какую-то причину. Сюльри просто делала то, что взбредало в голову, не заботясь о последствиях и обоснованиях своим действиям. Почему она ненавидела Байзена? Да просто потому, что она так чувствовала! Разве ж этому есть какая-то причина? А если и есть, то зачем её искать, если чувства от этого всё равно не изменятся!