Книга Безрассудная, страница 123 – Лорен Робертс

Я сунул коробочку в карман, хотя и не совсем понимаю зачем. Я пришел к выводу, что постоянно ощущая ее, мог убедить себя в том, что контролирую ситуацию. Что принимаю правильное решение. Но коробочка давит на карман тяжелым грузом, замедляя каждый мой шаг.

Следуя за доносящимся запахом ужина, я сворачиваю в другой коридор и ловлю застенчивые улыбки проходящих мимо слуг. Я смущенно провожу рукой по волосам, надеясь, что не выгляжу как обезумевший король, о котором все они шепчутся.

Я покинул свой кабинет в надежде, что они для разнообразия посплетничают о чем-нибудь другом. Возможно, о том, как я оттер чернила со своих рук и сменил мятую рубашку на свежую. Или о том, как я съел свой завтрак сегодня утром, вместо того чтобы выбросить его из окна. Если не это, то хотя бы тот факт, что я вышел из кабинета, привлечет их внимание.

Я останавливаюсь возле двери, ведущей на кухню, теплый свет просачивается из-под нее, оседая у моих ног. У меня внутри все сжимается от звука ее голоса, громкого, одновременно знакомого и пугающего. Я избегал ее, потому все еще не совсем готов иметь дело с последствиями этого решения.

Я разворачиваюсь и отступаю по коридору, как последний трус, которым я и являюсь. Мимо меня проходит служанка, направляющаяся на кухню. Когда я пытаюсь встретиться с ней взглядом, она отводит глаза.

Прекрасно. Теперь меня заметили крадущимся на цыпочках по собственному замку.

Я никак не помогаю делу.

В моем распоряжении есть всего восемь секунд, прежде чем меня заметит повариха.

— Китт? — она произносит это вопросительным тоном, практически крича.

Обернувшись, я замечаю ее голову, выглядывающую из-за двери, и, натянув на лицо улыбку, захожу на шумную кухню.

— Привет, Гейл, — говорю я слишком робким для короля голосом. Она распахивает дверь, позволяя мне полностью рассмотреть ее лицо, покрытое мукой, и испачканный от готовки фартук.

На долю секунды я уверен, что она меня ненавидит, убежден, что я именнотакой, каким меня описывают слухи — безумный король, которому она теперь вынуждена служить.

Но секунда проходит, и в следующую меня заключают в крепкие объятия.

— О, мой милый Китт! — перепачканные мукой руки обхватывают меня, наполняя теплом каждую холодную трещину в моем сердце. Когда она, наконец, отстраняется, на ее лице играет широкая улыбка. — Входи, входи! У меня для тебя кое-что есть.

Меня затаскивают на кухню, и я чувствую себя мальчишкой, которого она вырастила. При виде меня десятки глаз удивленно распахиваются, но слуги тут же отводят взгляд. Они расступаются, пока Гейл ведет меня к стойке, у которой мы с Каем обычно ошиваемся.

— Я готовила их каждый день, надеясь, что ты меня навестишь, — она пододвигает ко мне тарелку, прикрытую салфеткой, и показывает блестящую сладкую булочку.

На моих губах появляется улыбка, и она кажется мне чуждой.

— Спасибо, Гейл, — я прочищаю горло. — Прости, что не пришел раньше.

Ее взгляд смягчается:

— Ну, теперь ты человек занятой.

— К сожалению, — говорю я так непринужденно, как только могу.

Она замечает на моем лице нечто, что заставляет ее крикнуть:

— Вы все, вон! Пятиминутный перерыв, а после мы начнем раскладывать еду по тарелкам.

Никто не подвергает сомнению ее приказ. В считанные секунды слуги вываливаются через двойные двери в коридор. Становится настолько тихо, что можно услышать, как я надкусываю сладкую булочку, а Гейл снова устремляет на меня свой пристальный взгляд: