Книга Невеста генерала Грозы, страница 90 – Соня Мишина

Ожидание затягивалось, и дракону, который был намного ближе к изначальной стихии, чем человеческая ипостась, все сложнее становилось удерживать свою магию от проявлений в виде зарниц и грозового шквала над городом.

Но когда за полотняными стенами шатра снова зазвучали шаги, а затем полог откинулся, и в смутном, блеклом свете утра Гроза разглядел знакомый пышный силуэт тыковки — его сдержанность дала сбой. Магия вырвалась из оков воли, побежала по чешуе белыми разрядами зарниц, замерцала дугой между витыми рогами.

В шатре стало светло, как днем. Даже светлее. И в этом белом свете он разглядел через монокль, как Альриана замерла у порога, стащила с запястья тяжелый Грозовой браслет и, сжимая его в кулаке, двинулась вперед. К нему, к Грозе. Он совсем разучился дышать. Зарылся когтями здоровой лапы поглубже в песок, чтобы не шелохнуться, не выдать собственное смятение.

…И все же выдал его, когда Альриана вдруг опустилась перед ним на колени, а из ее отчего-то ослабевших пальцев выпал браслет и покатился к его крылу.

Она выполнила условие! Вернула родовой артефакт!

Радость заполнила существо дракона, сделала легким его сердце и пустой — голову. Правда, артефакт пришлось подобрать с помощью хвоста. Гроза даже не сообразил, что инстинктивно прикрывал свою лапу, пока ждал леди Горнфельд, зато теперь невольно выставил ее на полное обозрение. Хотел было снова укрыться крылом, но тут же передумал. Раз уж он требовал, чтобы Альриана доказала, что не трусиха, то и сам не имеет права на трусость.

Он так и остался сидеть: с браслетом, нанизанным на кончик хвоста. С опущенным вниз, к земле крылом и приподнятой изувеченной лапой.

Альриана… О, эта провинциалка с ее простецкими манерами сумела поразить его снова! Потянулась, обхватила ладонями эту самую лапу, на которую он и сам не мог смотреть, и другим не желал показывать, и начала поглаживать и едва ли не баюкать, обещая какое-то заклятие от боли.

Но прочитать его — не успела. От ее рук вдруг полился бледно-золотистый свет, словно там, в ее ладонях, прятался заплутавший солнечный луч.

Гроза моргнул от неожиданности, и монокль вывалился из его глазницы, упал в песок, потерялся. Но Гроза этого не замечал, потому что с его рукой-лапой происходило что-то небывалое. Невозможное. Она постепенно нагревалась, и в этом тепле плавились, расправлялись неправильно сросшиеся кости, связки, мышцы. Исчезали уродливые бугры и противная, тонкая, покрытая слизью рыбья чешуя.

Это было больно — до зубовного скрежета. Это было прекрасно до слез — если бы драконы могли плакать. Гроза — не мог. И не позволил себе ни единого стона: сам перестал бы себя уважать, если бы издал хоть звук в то время, когда Альриана вливала в него чудодейственную магию исцеления.

«Как? Кто ты, тыковка? Почему тебе подвластно то, на что не способен никто из драконов⁈» — кричал он мысленно. И лихорадочно искал в глубинах памяти ответ на незаданный вопрос.

Искал — и нашел.

Истинная драконья целительница! Вот кто она — его леди Горнфельд!

Считалось, что истинных целительниц в Империи не осталось. Что последний человеческий род, в котором рождались такие женщины, прервался еще при прадеде нынешнего императора. И вот она стояла перед ним на коленях — истинная целительница, и возвращала ему, Грозе, не просто здоровую лапу, а магическую целостность. Безупречность.Полную власть над стихией.