Книга Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника, страница 98 – Кира Рамис

Охотник замер, и время остановилось. В его обычно непроницаемом, холодном взгляде вспыхнул такой огонь безмерного обожания и гордости, что Марина почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Он медленно, словно боясь спугнуть видение, подошел к невесте, и его низкий голос прозвучал тихо, но с той несокрушимой твердостью, что преодолевает любые преграды.

— Ты… словно утренний свет в моем темном лесу, — выдохнул он, и каждое слово было сдавленным, выстраданным признанием. Его пальцы, шершавые и сильные, с невероятной бережностью обняли ее талию. — Я жизнь свою положу, чтобы этот свет никогда не померк.

Егор наклонился, и его губы на миг коснулись ее лба в почтительном поцелуе. А затем, не дожидаясь ответа, легко, будто невеста и впрямь была соткана из света, поднял ее на руки. Марина инстинктивно обвила шею Егора, чувствуя, как бьется его сердце — ровно, гулко и властно.

И он пошел. Не спеша, обнося ее вокруг родного порога, совершая древний обряд, который отныне означал лишь одно: он забирает ее из прошлого, чтобы навеки стать ее настоящим и будущим. И для всех, кто видел, как этот суровый исполин несет свою хрупкую ношу с благоговейной осторожностью, было ясно: это не просто обычай. Это — клятва, данная не богам и не людям, а только ей одной.

Последние огни праздника догорали в высоких окнах добротного кирпичного дома, стоящего на опушке под надёжной защитой частокола. Марина, стоя на пороге, всё ещё ощущала тепло этого дня. Дня, который, вопреки скромным обещаниям Егора, стал для неё лучшим днём в новом мире.

Егор, вопреки своим угрюмым словам, устроил для Марины праздник. Дом, крепкий и основательный, с четырьмя светлыми комнатами, кухней и кладовой, наполнился гомоном. Жених позвал и соседей из деревни, и что стало для Марины самым трепетным сюрпризом, из города прибыла его семья. Матушка с лучистыми, влажными от счастья глазами, степенный отец, шумная ватага братьев и сестер с открытыми, добрыми лицами — ни тени той мрачной надменности, о которой шептались в деревне.

Девичье сердце сжалось от умиления, когда жених с невестой, поклонившись, приняли от отца Егора обряд — красную шелковую ленту, которую мужчина умелыми руками завязал на их поясах восьмеркой, знаком вечного союза. Шелк, теплый от его ладоней, словно навсегда связал их судьбы.

За длинным столом, ломившимся от яств, царило веселье. Звенели чаши, рвалась от души гармонь, летели в тёмное небо песни. И в тишине короткой беседы со свекровью рассыпался в прах последний призрак сомнений. Оказалось, живут они в большом городском доме, в достатке, а Егорушка… Егорушка с детства грезил тишиной леса и свободой. Мечтал — и осуществил, отстроившись здесь, на довольствии у городского правителя. Не изгой, не бедняк, а человек, нашедший себя. Как же кривда, подумала Марина, цепко впивается в уши, искажая правду до неузнаваемости!

Лишь одна тень скользнула по светлому свадебному полотну — Карина. Она, томясь любопытством, хотела непременно обойти все комнаты, но Егор, твердый и непреклонный, впустил лишь родных. Карина фыркнула и, уходя, бросила Марине с порога:

— Завтра я уеду. Меня больше ничего тут не держит. Все оформлено.

Марина, переполненная тихой радостью этого дня, нашла в себе лишь светлые слова: