Книга Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника, страница 101 – Кира Рамис

— Обнимашки, — прошептала она, прижимаясь щекой к широкой, родной груди, к ткани рубахи, пропахшей дровами и кашей. — Не смогла больше лежать. Да и в огород пора, я там столько всего посадила, ты удивишься.

— Тогда мне нужно тебя проводить, иначе как я увижу такую роскошь, — улыбнулся он, обнимая жену.

— Точно, — лицо Марины вдруг омрачилось легкой тревогой. — Там взошли очень редкие культуры. А что, если потом урожай украдут? Я не про соседей, они люди честные… Но места тут глухие, проезжие могут позариться. Дом-то будет пустовать… — посматривая на дверь, боясь, что дети услышат, она понизила голос.

Егор нахмурил лоб, обдумывая.

— А мы там временно поселим Грома, он умный пёс, я прикажу охранять, он будет там вдоволь бегать, никто не позарится. Всё равно будем приходить каждый день, еду приносить, сорняки полоть, поливать.

— Это ты хорошо придумал, — выдохнула Марина, и тревога отступила, сменившись благодарностью. В его словах была та же надежная прочность, что и в стенах этого дома.

После плотного, вкусного завтрака — от него в избе стоял душистый запах рассыпчатой каши на топленом масле, — вся семья, теперь уже вчетвером, двинулась в путь. Впереди бежал грозный на вид, но преданный Гром, виляя хвостом и оборачиваясь, будто проверяя, все ли идут. Они шли вдоль деревни, к старому, но такому родному дому, оставляя позади порог,за которым началась их общая жизнь.

Мимо проходившие соседи, улыбались и поздравляли молодожёнов, кто-то кидал весёлые шутки, кто-то просто желал счастья.

— На счастье, молодые! Долгих лет да крепкого дома! — кричали одни.

— Смотри, Егор, жену-красавицу в работу сразу загоняешь! Ой, сбежит! — поддразнивали другие, и смех звучал добродушно.

Марина, краснела и кивала в ответ, здороваясь. Казалось, сама деревня благословляла их новый союз.

Но эта благодать рассеялась, едва они подошли к старому дому. Марина первой вошла в открытую настежь калитку, и ее сердце болезненно сжалось. Двор, обычно оживленный квохтаньем и суетой, был пуст и непривычно тих. Дверь в дом зияла темным провалом.

— Так, постойте тут, я проверю, — Егор мягко отстранил жену, обходя семью живым щитом, и шагнул в дом. Его широкая спина скрылась в полумраке, а через мгновение он уже вышел обратно. Лицо его было непроницаемым, но в глазах читалось холодное недоумение. — Никого. Вещей нет. Совсем. Даже посуды не осталось.

— Эй, соседушка, опоздали вы, — у калитки стояла женщина, что жила напротив. — Карина, стоило петухам пропеть, развила бурную деятельность, позвала соседок, сказала, что ей страшно будет жить одной в доме, и пока не вернётся Виктор, она уедет к родителям. Заплатила каждой по медяку, что бы мы помогли ей собрать все вещи и погрузить в нанятую телегу. Вот примерно полчаса назад и уехала. Вы чуть-чуть разминулись. А курочек… — женщина развела руками, — тех и вовсе мигом раскупили. Зачем продала — уму непостижимо. Марина, ты чего побледнела, словно полотно? Вернется она, поживет у родителей, соскучится и назад. Мебель-то жалко бросать.

— Спасибо, — прошептала девушка и ринулась к сараю. Её страшные опасения оправдались. Запасов не было. — «Теперь Карина знает, что у меня был свой сахар, тушёнка и масло».

Марину больше всего страшило то, что Карина может кому-нибудь показать пластиковые бутылки из-под пятилитрового подсолнечного масла.