Книга Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника, страница 92 – Кира Рамис

И пока народ с шумом и говором устремился к яствам, Егор и Марина, наконец оставшись наедине, но под пристальными взглядами всей деревни, медленно пошли вглубь огорода.

И хотя десятки любопытных глаз следовали за ними из-за плетня, здесь на огороде, они были одни.

Егор первым нарушил молчание. Его большая, шершавая ладонь бережно обхватила её тонкие, дрожащие пальцы.

— Отчего же у тебя ручки такие холодные, словно у пташки зимней? — прошептал он, и его голос, обычно такой твёрдый, звучал непривычно мягко. Он пытался согреть их своим дыханием. — Прости меня… Вчера… Если бы я знал, что этот негодяй посмеет… Я бы тебя до самого порога проводил, невзирая на все сплетни.

Марина смотрела на него, не в силах оторвать взгляд, впитывая каждую черту его сурового, но теперь такого родного лица.

— Откуда ты узнал? — тихо спросила она.

— В деревне только ленивый об этом не судачит, — вздохнул Егор, и тень досады мелькнула в его глазах. — Лесоруб рассказал.

— А про сосну… это правда? — девичий голос дрогнул от страха не столько за Некраса, сколько за самого Егора, за последствия его ярости.

— Правда, — коротко кивнул он, и в его взгляде не было ни капли сожаления. — Но ты не тревожься, хищники до него не доберутся. Хотя… медведь, конечно, может, — он на мгновение прищурился, будто оценивая такую возможность, — но я его подвесил повыше, в таком месте, где косолапые не шастают. Чего испугалась? Пусть спасибо скажет, что отделался лишь помятыми боками да вынужденным вознесением. Ближе к вечеру дровосеки его снимут — я мимо шёл, предупредил их.

— А того… жениха? — робко спросила Марина, заметив, как лицо Егора омрачилось. — Ты тоже… побил? Мне его ни капли не жалко, я лишь боюсь, что из-за меня у тебя неприятности будут.

— Кто же стариков бьёт? — искренне удивился Егор. — Я просто… остановил его повозку. Объяснил ситуацию. Сказал, что между нами любовь, а не расчёт. Он оказался человеком понимающим и благоразумно отступил.

Марине показалось, что в его словах сквозит недоговорённость, что за этой лаконичной версией скрывается нечто большее — угроза, твёрдость, что угодно. Но расспрашивать она не стала. Ей было достаточно того, что он здесь, с ней.

— Всё хорошо, — снова заговорил Егор, встревоженно глядя на любимые глаза, наполняющиеся слезами. — Я вовремя успел, всё улажено. Документы подписаны, теперь ты моя законная невеста, и никто не посмеет разлучить нас.

И тогда, перейдя на сокровенный,доверительный шепот, под аккомпанемент весенних насекомых, Марина выложила ему всё. Всю горькую правду о письме, о пропаже Виктора, о тайне её происхождения. И, замирая от страха, поведала о жестоком предложении Карины.

— Егор, я… я ей поклялась, — слова путались, вырываясь наружу вместе со слезами. — Мы возьмём детей, да? Через старосту оформим их в нашу семью… Ты только не пугайся! — она схватила его за рукав, глядя умоляюще. — Я сама смогу заработать на их пропитание и одежду! У меня есть столько всего… рецепты, диковинная посуда… Тамара и сейчас продаёт мои сладости, а у меня ещё припрятаны сахар, масло…

— Стой, — мягко, но твёрдо остановил Егор Марину, сжимая её ладонь в своей. — Остановись, моя тревожная пташка. Разве я хоть словом был против? Мы, конечно, заберём Алю и Сеню. Ты даже не сомневайся. — Он на мгновение замолчал, и его взгляд стал отстранённым, тяжёлым. — Я просто… пытаюсь осмыслить, до какой же степени бессердечия может дойти эта женщина… Сейчас бы правду рассказать всем, как раз староста тут, но тогда нам не дадут спокойно пожениться. Пусть Карина сама расхлёбывает последствия своих интриг.