Книга Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника, страница 60 – Кира Рамис

«Придётся прятать у забора, — подумала она. — А потом, когда Карина отвлечётся, подарить детям. Пусть порадуются витаминам».

Серебряные монеты, вырученные за вафельницу и сахар, она, конечно, не трогала — они были её неприкосновенным запасом, звенящим залогом будущейсвободы. А вот от пятидесяти медяков, полученных в лавке старьёвщика, в кошельке осталось жалких пять. Как раз на дорогу.

Помимо костей и куска недорогой свинины, Марина приценилась к потрохам и печёнке.

«Из печени можно сделать паштет, — строила она в уме кулинарные планы, — а из потрошков… пожарить с лучком или, может, оладьи?» Пока не решила. Пришлось взять и немного подсолнечного масла про запас, чтобы иметь оправдание, если Карина вдруг застанет её за готовкой с использованием её, Марининых, тайных запасов.

«Ничего, — с трудом поднимая отяжелевшие сумки, с горьковатой усмешкой подумала она, ощущая, как грубые лямки впиваются в натруженные пальцы. — Мы ещё заживём. Обязательно заживём хорошо».

И, перехватив покрепче тяжёлую ношу, она зашагала обратно к стоянке, к своей дороге домой, в Пашнино.

Телега, в которой ей предстояло ехать, была уже почти полна. Помимо возницы — угрюмого мужчины с обветренным лицом — и его бойкой жены в сиреневом платке, там уже сидел старичок, съёжившийся и молчаливый. Его потрёпанный зипун сливался с цветом мешков, и он старательно избегал встречи взглядом с кем бы то ни было.

— О, а ты ещё возмущалась насчёт цены! — проворчала жена возницы, принимая три медных монетки. Она кивнула на Маринины сумки. — Вон какие узлы навязала! Почти как у купчихи!

Марина мысленно усмехнулась — телега была до отказа забита мешками с зерном, и её две скромные поклажи на их фоне казались сущими пустяками. Она устроилась сбоку, положив сумки рядом.

Дорога, укачивая, потянулась сквозь пробуждающийся лес. Воздух был свеж и прозрачен, а солнце грело ласково, но не жарко. Марина жмурилась, подставляя лицо тёплым лучам. Ночь, проведённая в тревожных мыслях, давала о себе знать, и её начало неудержимо клонить в сон. Голова всё чаще падала на грудь, веки тяжелели.

Внезапно телега дёрнулась и встала. Грозный окрик, грубый и не терпящий возражений, прорезал лесную тишину, заставив Марину вздрогнуть и широко раскрыть глаза.

— Эй, вы! Тпру-у!

Перед самым носом испуганной лошади, перегородив дорогу, стояли двое. Третий, крадучись, уже обходил телегу сбоку, отрезая путь к бегству.

Первый, тот, что крикнул, был коренастым и широкоплечим. Его лицо скрывала грубая чёрная повязка, но из-под неё горели узкие, колючие глаза, полные холодной,деловой решимости. Он стоял уверенно, чуть расставив ноги, одна рука лежала на рукояти длинного ножа, заткнутого за кушак из простой верёвки. Вся его поза говорила о том, что он здесь хозяин.

Второй, что пониже и жилистее, нервно переминался с ноги на ногу. Его запачканная одежда болталась на нём, как на вешалке, а взгляд, бегающий и беспокойный, выдавал пугливую, но готовую на подлость натуру. В руках он сжимал дубину — корявый сук, утяжелённый на конце.

Третий, обходивший телегу, двигался бесшумно, пригнувшись. Он был самым опасным — тенью, чьих намерений и даже лица разглядеть было невозможно.

«Грабители?..» — сердце Марины замерло, она никогда в своей жизни не сталкивалась с бандитами, грабителями и другими асоциальными элементами общества. Книжные и телевизионные сцены оказались бледной пародией на ужас, который сжал её горло и заставил сердце биться с бешеной частотой.