Книга Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника, страница 58 – Кира Рамис

— Стойте! — наконец, поднял руку Иван Петрович, и лицо его выражало смесь изумления и алчности. — Я понял. Вы обладаете сокровищем. Некоторые блюда мне знакомы, о других я слышу впервые. И вы всё это… сможете приготовить?

— Почти всё, — Марина захлопнула тетрадь, прижимая её к груди. — Я назвала лишь то, что достойно ресторана вашего уровня.

— Я покупаю эту тетрадь, — быстро сказал он. — Тридцать серебряных. Но с условием: вы будете приходить каждый день и обучать моих поваров. Половину — сейчас, половину — по окончании обучения. И ещё: ни слова о нашей сделке, и никогда — слышите? — никогда больше не будете готовить эти блюда. Всё будет заверено у законника.

— Тридцать сейчас и тридцать потом, — твёрдо ответила Марина, поглаживая кожаную обложку.

— Дорогая моя, послушай, моё предложение невероятно щедрое, ты нигде не сможешь продать эту тетрадку дороже, если вообще, кто-то захочет тебя слушать.

— Нет. Продавать бабушкино наследие за тридцать серебряных я не стану.

— Марина, опомнитесь! — в голосе его впервые прозвучали стальные нотки, хотя лицо оставалось добродушным. — Серебро вскружило вам голову! На тридцать серебряных в деревне можно жить года два, не зная забот! Или землю купить, или дело открыть! Подумайте. Вернитесь домой, обдумайте моё предложение и завтра приходите с ответом.

— Хорошо, — кивнула Марина, поднимаясь. — Договорились.

Она вышла, унося с собой восемь серебряных, и твёрдую, хотя и тревожную, надежду выторговать завтра пятьдесят монет взамен шестидесяти.

Едва дверь закрылась, лицо Ивана Петровича исказила гримаса холодной ярости.

— Слышал, Артём? — он повернулся к потайнойдвери, скрытой за книжным шкафом. — Какая наглая девица! Тридцать серебряных за кота в мешке ей мало! Я хотел по-хорошему… — Он тяжко вздохнул, и в его глазах погасла последняя искра снисхождения. — Пусть сама себя винит. Артём, возьмёшь людей, проследишь за ней, а как будет возвращаться, ограбите её на дороге. К вечеру я хочу видеть эту сумку на своём столе. Уверен, что в ней остальные формы. Даже интересно, из какого она обедневшего рода. Глаз не опускает, разговаривает на равных… — Он замолчал, и в тишине кабинета его следующая фраза прозвучала как приговор: — Сумка должна быть у меня. Любой ценой.

— Слушаюсь, Иван Петрович, — из темноты потайного хода донёсся тихий голос. Тень отделилась от стены и бесшумно растворилась в коридоре.

Апрельское солнце, уже набравшее силу, заливало рыночную площадь мягким, золотистым светом. Воздух был тёплым и подвижным, пахнущим талой землёй, конским навозом, дымком от ближайшей пекарни и едва уловимыми нотами первой зелени, пробивавшейся кое-где из-под заборов. Гул десятков голосов, скрип тележных колёс по подсохшей грязи, блеяние овец из загона и отрывистые выкрики торговцев сливались в оживлённый, весенний гомон. Марина, прижимая к себе скромные покупки — небольшой кулёк с мукой и завёрнутое в грубую бумагу мясо, — пробиралась к краю площади, где стояли телеги и кареты.

Ей нужно было найти извозчика до Пашнино. Мысль о предстоящем вранье Карине вызывала тошнотворный комок в горле, но иного выхода не было. Придётся сказать, что её наняли на подённую работу, мыть полы в лавке или что-то в этом роде. А эти скромные гостинцы, купленные на вырученные деньги, должны были послужить доказательством её «честного» заработка и ненадолго смягчить яростный нрав невестки.