Книга Хозяйка маленького счастья, или Любимая для охотника, страница 106 – Кира Рамис

По шпалерам, сооружённым ещё Виктором, вились цепкие усики гороха и бобов, уже украшенные первыми цветками. Огурцы, распустив крупные, шершавые листья, готовились завить свои плети, а рядом томаты, подвязанные к кольям, набирали силу, обещая вскоре увешаться зелёными, а потом и алыми гроздьями. У дальнего забора раскинули свои могучие лапы тыквы и кабачки, затеняя землю и сохраняя в ней влагу.

У самой калитки, у забора, будто зелёные сабельные наконечники на копьях часовых, выстроились первые стручки горького перца. Они были ещё твёрдыми и зелёными, но уже налитыми соком, лишь у самого основания, у некоторых стручков начинал проступать робкий желтоватый румянец, обещаяжгучую спелость.

На новом участке возле дома Егора, на плодородной земле, кипела иная, не менее богатая жизнь. Здесь не было места хлебам, каждый клочок земли Егор и Марина отвели под щедрые, урожайные огородные культуры. Обширные посадки картофеля, высаженного чуть позже, но уже дружно взошедшего, чередовались с грядами лука, чеснока и моркови. Отдельные участки, укрытые соломой, хранили влагу для сочной свёклы и репы.

В самом солнечном, защищённом месте красовались рядки с баклажанами и перцами, а рядом, подвязанные к прочным шпалерам, тянулись вверх плети фасоли. Не забыла Марина и о бахчевых: в углу участка, на тёплой гряде, приживались рассадные кустики будущих арбузов и дынь — смелый эксперимент для этих мест, на который её вдохновили семена из «того» мира.

Возле самого крыльца, на небольшой, но тщательно ухоженной клумбе, поселились неприхотливые, но яркие цветы: бархатцы, настурции и ромашки — первая, робкая попытка Марины привнести в свою новую жизнь не только пользу, но и красоту.

А в поле, что засеял ещё Виктор, теперь зеленела молодая нива. Рожь и ячмень, взошедшие густым ковром, уже хорошо раскустились и пошли в рост. Под солнцем они налились силой и отливали то светлой, то тёмной зеленью. До колошения было ещё далеко, но поле выглядело ухоженным и здоровым. Присматривал за ним, по договорённости с Егором, деревенский бедняк Филипп, у которого не было своей земли. За небольшую плату он бережно полол и оберегал всходы, видя в этой работе свой заработок и смысл. Так, это поле, последний труд Виктора, стало теперь общим делом, которое кормило две семьи и давало надежду на сытую зиму.

Неделя пролетела в привычных хлопотах. Стоял тихий, тёплый вечер, когда ворота Егора огласил тревожный, настойчивый стук. Он был не в лад с мирным гулом ночных насекомых и плывущими над лесом последними отблесками зари.

— Егор! Марина! Откройте! — беспокойный молодой голос надрывался за воротами.

— Что стряслось? — низкий голос Егора прозвучал спокойно, но в нём явно читалась настороженность. Он отодвинул засов, и створка с тихим скрипом открылась, выхватив из темноты круг света.

На пороге, едва переводя дух, стоял парнишка лет шестнадцати — сын старосты, Петька. Он обмахивался рукой, его рубаха темнела от пота на груди.

— Отец мой… — выдохнул он, хватая ртом воздух. — Ох, бежал… Воды, дядя Егор…

— Марина! — Егор обернулся и крикнул в сторону дома — Принеси воды.

Молодая жена тут же откликнулась. Увидев запыхавшегося гонца, она кивнула и скрылась, чтобы через мгновение вернуться с глиняным кувшином и кружкой.