Книга Я вернулась, чтобы сжечь его дом, страница 28 – Наталья Бутырская

— Бабушка, как всегда, права, — снова поклон. — Ялань повела себя опрометчиво, взяв медовую ласку.

— Зато, как я погляжу, у тебя наконец появились манеры. Неужели существуют душевные звери, которые могут на это повлиять?

Разбалованная родителями, я обычно не придерживалась этикета внутри поместья да и вне его стен нередко позволяла себе лишнее, что всегда раздражало бабушку. Зато после уроков Сюэ Сюэ манеры вросли в мою плоть и кости — следовать этикету было легче, чем не следовать ему.

Полчаса мы с бабушкой говорили на общие темы, обсудили вчерашний прием у семьи Су, погоду, домашние дела, новые прически, что недавно вошли в моду, и лишь затем мне было дозволено перейти к причинам визита.

— Осмелюсь попросить у бабушки разрешения посетить городские лавки…

Она прервала меня:

— Увы, дитя, я не могу разрешить тебе выйти из поместья.

— Могу ли я узнать причину?

Бабушка со вздохом поднялась из кресла, подошла ко мне и сказала:

— Ялань, это не мой каприз, а воля твоего отца. Ты его вчера разозлила, и он велел не выпускать тебя за ворота. Подожди немного. Его гнев стихнет, и ты снова сможешь гулять с подругами. Если что-то нужно — проси у меня. Ли Вэй не посмеет запретить своей матери помогать тебе.

Это было… неожиданно. Неужели отец до сих пор думает, что у меня есть неведомыйпоклонник? Как… забавно, хотя вместо последнего слова хотелось сказать что-то покрепче. Меня интересовали не только покупки, я надеялась отыскать доказательства, что Сюэ Сюэ не тот, кем кажется. В результате я не могу отказаться от помолвки, потому что у меня есть только слова, и не могу доказать их, потому что отец запретил выходить. Тупик.

— Ялань?

— Да, прошу прощения, я задумалась. Тогда я вынуждена попросить дорогую бабушку о помощи. Мне нужна чистая бумага и тушь. Много листов и много туши. Той, что у меня есть, недостаточно.

Лицо бабушки смягчилось:

— Неужели на вчерашнем приеме кто-то затронул твое сердечко? Ли Вэй также запретил выходить твоим личным служанкам, а все письма велел передавать ему.

— Нет-нет, это не для переписки. Хочу кое-что написать для себя.

— Хорошо, тебе принесут всё необходимое. Буду рада услышать твои стихи.

Кажется, бабушка решила, что я влюбилась и собираюсь излить чувства на бумагу. Но это было не так.

После полудня Лили принесла стопку рисовой бумаги шусюань, на которой так удобно вести беглые записи. Я растерла тушь, макнула кисть, на мгновение задумалась и начала писать.

Имена людей, что работали с Сюэ Сюэ: лавочники, чиновники, стражники, иноземцы. Дела, в которых он участвовал. Места, куда он ездил за время нашего брака. Предметы, которые он покупал. Всё. Каждая мелочь. Одно воспоминание тянуло за собой другое, причем не всегда связанное с Сюэ Сюэ. Я записывала всё подряд. Приемы. Празднества. Набеги степняков. Военные походы. Голодные бунты. Небывалые морозы и засухи. Новые душевные звери и их способности.

Потом перешла на более мелкие детали. В каком году в моду вошла прическа «облачная булочка»? Когда начали рисовать хуадянь, узор между бровями, в виде цветка абрикоса? Откуда семья Цзы привезла повара, который прославился кулинарным талантом на весь Линьцзин?

Время от времени я вскакивала с места, обходила комнату по кругу, чтобы унять дрожь от неприятных воспоминаний. Вскоре утомившееся тело потребовало больше простора! Тогда я подхватила Ми-Ми и отправилась в сад, чтобы размять ноги. Сначала я шла неспешно, любуясь цветами, но потом ускорила шаг.