Книга И оживут слова, страница 144 – Наталья Способина

А потом она вдруг поняла, что нужно сделать с чужаком. Как ей это в первый раз придумалось, Всемила не помнила. Словно всегда эта мысль в ней жила и только ждала, когда чужакпоявится да Радимку у нее забрать попробует. Сначала она вправду хотела добром. Нет, конечно, не подружиться с чужаком, но хотя бы понять, как от него избавиться по-доброму. А для того нужно было сперва хванца одного застать да посмотреть, как он себя с ней, Всемилой, поведет. Только в то время, как хванец без Радима был, Всемила дома сидела, потому как девка потемну не выходит, да и далеко одной нельзя было. А уж там, где его встретить можно было, он всегда при Радиме. А тут как поговоришь, коли они с братом ни на полшага друг от друга не отходят? И не сделаешь ничего.

Правда, однажды Всемила решила чужака и при брате проверить: нарочно корзинку уронила – посмотреть, что хванец сделает. Радим того не заметил: чуть впереди шел, а хванец быстро нагнулся, корзинку поднял, да еще рушник, выпавший из нее, сложил ловко да аккуратно и молча Всемиле передал. Чего она сама ждала – непонятно, то ли что он тоже корзинку ту не заметит, то ли что слова какие скажет. А он смолчал, и Всемила со злости даже не поблагодарила – молча бросилась брата догонять. Рассердило ее то, что он даже взгляда на нее не бросил. Будто и не человек она. Со Златкой вон и смеется, и говорит… И решила Всемила, что добьется от него ответа, чего бы ей это ни стоило.

Так вот у них и получалось. Делала она что-то такое, чтобы Радим не видел, а хванец все молчал. Раз уж совсем нарочно его Всемила толкнула. Будто бы оступилась, когда через канаву перескакивала. Хванец-то ни ростом, ни силой не вышел – стыдоба, а не побратим воеводе. Он, не ожидавший толчка, веретеном крутанулся, но на ногах устоял, да еще обернувшегося Радима успокоил: мол, ничего, оступился. И на Всемилу снова не взглянул.

Злило это – сил не было.

А потом судьба свела их наедине, как Всемиле и хотелось. Пришла она в дом Радима, да того не застала. Девчонка, что у Златки в помощницах жила, дверь отворила и в хлев убежала, а Всемила в дом пошла. Она чувствовала себя хозяйкой. И хоть даже мать здесь себя гостьей вела, уступая Злате, Всемила уступать не собиралась. Она роднее всяких Злат, и это ее дом. Понятное дело, сильно она не самовольничала, но и лишний раз позволения у Златы не спрашивала, что ей делать здесь, а чего нет.

Златы в передней не оказалось, и Всемила решила посмотреть в покоях. Да так и обомлела. Где это видано? В домевоеводы, да вот так… без присмотра!

Хванец стоял на скамейке и что-то ковырял над дверью.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Всемила, надеясь, что он свалится со своей скамейки.

Но тот даже не вздрогнул, только посмотрел на нее спокойно и сказал:

– И тебе поздорову.

Всемила сощурилась. Учить ее вздумал!

– Делаешь что?

– Уже ничего, – ответил хванец и спрыгнул на пол.

В руках он держал большой резец. Всемила посмотрела на горку стружек на полу, на его засыпанную стружками рубаху и спросила:

– Мести здесь кто будет? Думаешь, я?

– Зачем? – спокойно ответил хванец. – Я сам.

Он убрал резец в сумку, что валялась тут же на полу, и начал быстро сметать стружки в кучу. Всемила смотрела на него и думала, что хваны странные. Ну где это видано, чтобы воин пол мел? А девка здесь на дворе на что? Злата для того ее и держит! Но хванцу она говорить этого не стала. Пусть метет, раз ума нет.