Книга Я - его оруженосец. И, да, я девушка! Принц не в курсе!, страница 9 – Ульяна Соболева

Он принюхивался к моей руке, потом к плечу, потом попытался дотянуться до лица. Каждый вдох сопровождался недовольным сопением, каждый выдох — презрительным фырканьем.

— Не Мэйрин, — заявил он, понюхав моё плечо. — Не тот запах. Не тот голос. Не та походка. Не та аура. — Он зло прищурился, и я не могла поверить, что корги вообще способны на такие мимические изыски. Его морда выражала сложную гамму чувств: от глубокого разочарования до философского отчаяния. — Ты кто, чёрт возьми?

— Я… Я просто… уснула, — пробормотала я, чувствуя, как щёки вспыхивают краской стыда, как душа ищет спасения в углу и не находит даже швабры для защиты. — Было метро. Была бабушка с тростью и совой. Книга. И… кофе. Много кофе. Я клянусь, я не хотела никого подменять! Я даже не знала, что такое возможно!

Я говорила быстро, сбивчиво, как школьница, которую поймали на списывании и которая пытается объяснить, что это всё недоразумение, она просто случайно посмотрела в тетрадь соседа.

Пёс отпрянул и принял позу, в которой любая другая собака выглядела бы мило и трогательно. Но не он. Он выглядел как прокурор, собравшийся закрыть дело века и отправитьпреступника на пожизненное. Уши прижались к голове, хвост поджался, но взгляд оставался неумолимым.

— Ты вторглась. В тело. В жизнь. В мой идеально налаженный распорядок дня, — огрызнулся он, каждое слово произнося с особым ударением, как будто зачитывал обвинительное заключение. — И, между прочим, я не просто собака. Я фамильяр. Мудрый, могущественный, терпеливый, с дипломом Имперской Академии Магических Искусств. До сегодняшнего утра. До тебя.

Он фыркнул. Настолько выразительно, что если бы фырканье было искусством, он бы получил за него премию и почётную грамоту. Звук получился одновременно презрительным и трагическим, как будто он оплакивал не только свою судьбу, но и судьбу всего мироздания.

Я же просто сидела, прижавшись к стенке койки, дрожа, как чайная ложка в сахарнице во время землетрясения, и смотрела, как короткие лапы топают туда-сюда по небольшому пространству возле моей койки, демонстрируя полный масштаб нанесённого оскорбления. При каждом шаге его когти цокали по деревянному полу, создавая ритм, похожий на отбивание морзянки: «SOS, моя хозяйка пропала, а вместо неё какая-то самозванка».

— Где Мэйрин? — снова спросил он, но теперь не с гневом, а… с опаской. С тревогой, которую он пытался скрыть под маской профессионального раздражения. И в этой перемене тона я услышала то, что выбило из меня остатки иронии и заставило понять всю серьёзность ситуации.

Он злился, да. Но он и искал. Ту, кто была ему больше, чем просто хозяйка. Ту, кого он, видимо, любил по-настоящему, несмотря на всю свою ворчливость. Ту, кого он не мог найти. И нашёл меня. Ошибку природы. Подмену. Взлом космической системы.

В его голосе прозвучала нота, которую я узнала — это было отчаяние, прикрытое показной злостью. Как у клиентки, которая ругается на мастера за неудачную стрижку, но на самом деле злится на себя за то, что не смогла объяснить, что хотела.

И от этого мне стало не по себе в десять раз сильнее. Потому что я поняла: я не просто попала в чужое тело и в чужой мир. Я разрушила чью-то жизнь. Чьи-то отношения. Чей-то налаженный быт.

— Я не знаю, — прошептала я, почти беззвучно, чувствуя, как голос дрожит. — Я понятия не имею, где Мэйрин. Но, кажется, я теперь — это она. Или она — это я. Или… нас поменяли местами какой-то непонятной магией. Может быть,она сейчас сидит в моём теле в московском метро и пытается понять, что за дичь происходит.