Книга Тетрадь в клеточку, страница 56 – Микита Франко

– Я не хочу с тобой жить, – резко ответил я. – Мне плевать, что ты о нас думаешь, меня это не волнует. Я бы называл отца отцом, а не матерью, даже если бы жил с тобой, потому что я нормальный человек. И если ты не перестанешь так себя вести, я перестану с тобой общаться.

Бабушка опешила:

– Ты не можешь перестать со мной общаться!

– Почему?

– Потому что я твоя бабушка. Я тебе нужна.

– У кучи людей нет бабушек – и ничего.

– Да что ты такое говоришь?! Разве можно так разбрасываться родственниками?! Кроме меня у тебя только этот горе-папаша и больше никого! – Она зачем-то схватила меня за плечо, но я от нее отпрянул.

Сказал:

– Есть. У меня есть Артем и Биби – они мои друзья.

– Друзья могут уйти.

– Все могут уйти. Мой второйотец тоже ушел. Нужно просто уметь находить новых друзей. Это как дженга.

– Как что?

– Дженга. Такая игра, где строят башню из блоков, а потом убирают эти блоки по одному. Ничего страшного, что блоки убирают, – главное, чтобы башня не рухнула. Так же и с людьми. Но я не стану общаться с тобой, если ты все время будешь пытаться выбить из-под моей башни основание.

Она расплакалась, а я развернулся и поднялся в поезд вслед за папой. Ничего больше на прощание не сказал. Тогда меня кольнула жалость к ней, и я подумал, что, наверное, в чем-то перегнул палку. А еще подумал, что все-таки люблю бабушку, люблю ее пирожки и люблю, когда она ведет себя как нормальный человек. А когда человека любишь – иногда приходится говорить болезненные вещи. Наверное, это как делать болючие уколы своему ребенку, чтобы он не умер.

Когда поезд начал отправление, я смотрел на сгорбленную бабушкину фигуру из окна – она пыталась скрыть слезы и выглядеть непринужденно, но у нее не получалось.

Надеюсь, ее еще можно спасти.

Привет, тетрадь в клеточку.

Началась вторая четверть.

Шпагин пришел как после летних каникул – загорелый, даже волосы выцвели. Рассказал, что был в Доминикане. Ничего не знаю о Доминикане, первая ассоциация с игрой в домино, а Шпагин сказал, что был там уже пятый раз.

У Биби новое платье. Белое. До этого она каждый день ходила в одном и том же, а теперь не застиранное, а аккуратное и чистое с большими синими цветами на подоле. Рассказала, что на каникулах усиленно занималась русским языком и теперь гораздо меньше путает родовые окончания.

Лиза Миллер пришла в солнцезащитных очках. Училка по русскому на нее наорала: «Ты че, на дискотеку намылилась?!» Она сняла. У нее сине-зеленые круги под глазами – смотрится жутковато. И сама она какая-то сине-зеленая. Никого за весь день даже не побила.

Данил все еще придурок.

Биби нас со Шпагиным позвала в гости. Сначала меня, но Шпагин стоял рядом, и она вдруг спросила:

– Ты хотеть ко мне в гости?

Я чуть не ответил за него: «Нет». Но Шпагин раньше меня радостно сказал:

– Да!

Я ощутил смесь стыда и неловкости. Шпагин – в гостях у Биби?! Если бы она знала, где он живет, она бы никогда его не позвала. А если бы он знал, где живет она, он бы ни за что не пошел.

Но никто ничего не знал. Кроме меня. А я молчал.

На физре Лиза Миллер упала в обморок. Мы позвали медичку, та сунула ей ватку под нос, а когда Лиза очнулась, наорала за то, что та ничего не ест. Сказала, что у нее сахар упал, вот и все. Потом ушла.

Лиза спросила у учителя: