Книга Тетрадь в клеточку, страница 54 – Микита Франко

Так что я специально подловил ее возле подъезда и протянул ей журавлика:

– Это вам!

Она улыбнулась и сказала, что это очень мило. Больше говорить тут было нечего. Мы начали расходиться – она в подъезд, а я дальше, делая вид, что у меня есть какие-то дела на другой стороне улицы.

Но что-то в этом было неправильно.

Я вернулся к двери и окликнул ее:

– Подождите!

Она остановилась, вопросительно на меня взглянув.

– Никогда не бросайте своего ребенка, – потребовал я.

– У тебя все в порядке?

– Пообещайте.

– Конечно, не брошу, – серьезно ответила девушка.

Мне казалось, что она не понимает меня, что она думает, будто я прошу не сдавать его в приют или не выкидывать в мусорное ведро, если он вдруг доконает их своим плачем. Но я и так знаю, что они не бросят его в буквальном смысле. Я хотел услышать больше.

– Не бросайте его, даже если он будет двоечником, геем, трансгендером, вегетарианцем, неформалом, рокером, дворником – кем угодно.

Девушка спустилась на несколько ступеней ближе ко мне и, наклонившись, почти ласково спросила:

– У тебя точно все в порядке?

– Пообещайте, – настойчиво повторил я.

– Обещаю, – ответила она, глядя мне в глаза.

– И я обещаю.

А потом я сделал самую большую глупость на свете – заплакал. Не знаю почему, но это было совершенно неуместно, ведь мы говорили о важных вещах. Однако ком к горлу подкатил раньше любых мыслей – и все, я заревел.

Я почувствовал, как девушка обняла меня за плечи, и мы вместе сели на ступеньки – прямо в подъезде. Она повторяла мне, что я могу ей рассказать, если что-то случилось. А я, сам не заметив как, начал бессвязно и задыхаясь от плача выкладывать ей все, начиная от Дня S: и как мы ходили в кино, и как потом вернулись домой, и что увидели на кухне, и сколько полиции потом было дома, а закончил свое малопонятное нытье только на вчерашнем дне.

– Вчера разговаривал с бабушкой… А она… Даже ничего не понимает… Не понимает, что она тоже… Все убийцы… ПроБога что-то говорят, а сами убийцы… Папа был прав… Как фашисты… Это он во сне говорил…

А девушка прижимала меня к себе и успокаивающе гладила по волосам. Ничего не отвечала. Я вдруг понял, что впервые плачу из-за Дня S. Так странно.

Меня кто-то пнул в бок. Я сначала не понял кто. Оказывается, что это ее живот – она меня просто так обнимала, что я был к нему прижат.

Говорю:

– У вас там кто-то пинается.

А она говорит:

– Кто бы это ни был, это прекрасно.

Я говорю:

– Да. Это жизнь.

А она говорит:

– Это жизнь. А остальное как-нибудь утрясется.

Я всхлипнул и поднялся на ноги. Сказал:

– Ну, я домой пойду…

Она спросила:

– А ты винишь его в том, что он сделал?

– Нет, – ответил я. – Он сделал все, что мог.

Она кивнула.

Я надеюсь, что у них все будет хорошо. Должно быть хорошо. Они вчера так смотрели друг на друга… Для кого еще создано счастье, если не для них? Они должны быть счастливыми. Должны родить детей и любить их, потому что хоть кто-то на свете должен это делать.

Хоть бы у них получилось.

Привет, тетрадь в клеточку.

Сегодня попросил папу отвести меня на кладбище – показать, где находится могила умершего отца. Я там до этого дня никогда не был.

Зрелище оказалось странным. Памятник из белого камня, на котором выгравированы имя и годы жизни. Женское имя. Рядом портрет.

Папа сказал:

– Бабушка хотела, чтобы портрет сделали с фотографии десятилетней давности.