Книга Тетрадь в клеточку, страница 22 – Микита Франко

Пацаны, конечно, задирали меня. Начали паясничать и дразниться:

– О, ты сидишь с педиком, он твой парень? Ты тоже педик, да?

Я молчал. Думал: вот накоплю денег, впечатлю чем-нибудь Лизу Миллер, и она станет моей девушкой. Тогда посмотрим, кто из нас педик.

К тому же к четвертому уроку им надоело над этим смеяться, и они переключились на Вонючку. Только и слышно было:

– Эй, Вонючка, почему у тебя такое имя? Биби… Чо?

Теперь ее стали называть Бибичо.

После уроков так получилось, что пошли в одну сторону со Шпагиным. Я его спрашиваю:

– Ты правда педик, получается?

– С чего ты взял?

– Ну, ты же платишь мне, чтобы я с тобой сидел за одной партой.

– По-твоему, педики платят за сиденье за одной партой?

Я начинал злиться.

– Не знаю я, за что платят педики, тебе видней.

Он хмыкнул и ничего не ответил. Мы помолчали. Я шел, смотрел под ноги и тут вдруг обратил внимание на обувь Шпагина: красивые кожаные ботинки, как из какой-то лимитированной коллекции известного дизайнера-гея. Спрашиваю:

– Откуда у тебя столько денег?

А он говорит:

– Родители дают.

– А кто твои родители?

– Мама – домохозяйка, а папа… Ну, у него свой банк.

Надо же! Свой банк – это круче, чем свой пейнтбольный клуб! Единственный человек в классе, который мог купить Лизе Миллер все, что она захочет, был совершенно не заинтересован в том, чтобы ей что-то покупать, и вместо этого платил мне за сидение с ним за одной партой. Я же говорил – куча странных детей.

Привет, тетрадь в клеточку.

Сегодня проснулся в одиннадцать утра – от Вариного звонка. Она хотела спросить, как прошла первая учебная неделя и понравилось ли мне в новой школе, но не знаю, зачем для такого разговора выбирать утро воскресенья.

Я сонно бурчал в трубку, что все хорошо: нормальный класс, нормальные учителя, домашнее задание выполняю и веду себя как прилежный мальчик.

В конце разговора Варя сказала:

– Кстати, я нашла кассету с альбомом Love за 1975 год у себя дома, среди всякого Жениного барахла.

Женя – это моя мама, если что. И Варя хранит у себя бо́льшую часть ее вещей, потому что… Ну, потому что непонятно, что с ними теперь делать – не возить же нам их за собой.

– А что тогда за кассета у меня?

– Не знаю. Наверное, кто-то перепутал коробочки. Где ты ее взял?

– Да это не я, это папа.

– Интересно, – произнесла Варя задумчиво.

– Интересно, – повторил я ей в тон. – Ну, пока, у меня еще дела!

И бросил трубку.

По правде, дело у меня было только одно – обменять доллары на рубли. Я решил, что пока не буду копить Лизе на образование в США, потому что вообще не уверен, хочет ли она в США. Лучше буду копить в рублях на что-нибудь грандиозное. Например, полет на воздушном шаре или прыжок с парашютом.

Я пошел в ближайший обменный пункт – это была такая маленькая комната с окошечком. Окошечко было закрыто, а на скотче прилеплена бумажка: «Стучите». Я постучал.

Выглянула женщина и удивленно уставилась на меня.

Я говорю:

– Мне нужно обменять пятьдесят долларов на рубли. – И кладу их в выдвигающийся отсек – специально для денег.

– Сколько вам лет? – спрашивает она.

– Одиннадцать.

Она резко закрыла окошко обратно. Я подумал, что так надо, и выждал с минуту, но она не возвращалась и не забирала мои деньги из отсека. Тогда я снова постучал.

– Мне скоро двенадцать! – быстро выпалил я, когда она снова отодвинула заслонку.