Книга Почти 15 лет, страница 90 – Микита Франко

Макс это чувствовал и, конечно, переживал.

— Расскажи, что тебе нравится?

Лев. Лев. Лев. Мне нравится Лев. Всё, что нравится ему, нравится мне. А без него я не знаю, чего хотеть.

— Да мне без разницы, — пожимал плечами Слава.

И снова: «Можно я просто пойду домой?»

Раньше он не думал, что говорить правду в отношениях так сложно: со Львом правда давалась легче. Не сложно было сказать: «Я не люблю тебя больше» человеку, который ударил, швырнул на кровать, сжал запястья и навалился сверху. Сказать ему такую правду было даже приятно.

Другое дело, сказать: «Я всё ещё не люблю тебя» человеку, который сдувает с тебя пылинки, готовит кашу твоему сыну и сидит в больничных коридорах до самой ночи. Он пытался быть честным. Но его правда звучала неправдиво.

— Слушай, я хочу, чтобы ты знал, — говорил Слава, натягивая одежду после очередного секса, прошедшего с мыслями: «Интересно, как там Лев?». — Я всё ещё эмоционально вовлечен в прошлые отношения. Они были очень долгими и… мы пятнадцать лет были самыми близкими друг для друга людьми, — он делал паузы, потому что боялся, что начнёт дрожать голос. — Я переживаю, когда с ним что-то не так, и не могу об этом не думать.

— Я понимаю, — кивал Макс, и неясно — правда понимал или это были просто слова.

— Спасибо, — отвечал Слава.

Правду сказал, а честности в ней оказалось не много: они не расстались, не перестали заниматься сексом, а Макс продолжал ждать его вечерами в больнице.

Слава, который всегда стремился обсуждать проблемы и не терпел недомолвок, оказался окутан ими во всех сферах жизни. Он не мог рассказать Ване, что из-за травмы придётся завершитьзанятия музыкой, потому что боялся его расстроить. Он не мог рассказать Мики, где и с кем проводит время на самом деле, потому что боялся его расстроить. Он ничего не мог рассказать Льву, а Лев ничего не мог рассказать ему, и из всех недомолвок эти были самыми худшими.

Связь терялась.

На днях, за завтраком (за завтраком с хлопьями, но это только потому, что не хватило времени на другое — всего один раз!), он спросил у Мики:

— Как дела с девушкой?

Мики перестал жевать и удивленно посмотрел на него:

— С какой девушкой?

Слава даже усомнился: не привиделась ли она ему?

— С твоей.

Мики, проглотив, ещё раз переспросил:

— С какой?

Слава неловко засмеялся:

— У тебя их много? Рыжая такая.

Мики расслабился:

— А. Мы расстались.

— Давно?

— Ну да, — Мики задумался, вспоминая. — Ещё до Ваниной комы.

Похоже, у Мики тоже появилась новая единица измерения времени — до Ваниной комы и после.

Слава мысленно подсчитал: почти два месяца назад. Два месяца жизни старшего сына, в которые происходило непонятно что.

— Ты переживаешь? — спросил Слава.

Ему показалось логичным переживать — он вот переживал, что расстался со Львом, хоть и не сразу это почувствовал.

Но Мики криво усмехнулся:

— Точно не об этом.

— А о чём переживаешь?

Каждый раз — что со Львом, что с Мики — когда Славе казалось, что он дёрнул за нужную ниточку и сейчас выведет их к правильному разговору, они оба прятались от него в свои панцири.

Вот и Мики, встал из-за стола, снял рюкзак со спинки стула и сообщил:

— Я на урок опаздываю. Пока.

Сунул ноги в кеды и ушёл, хлопнув дверью. Слава вздохнул, откинувшись на спинку стула, и снова подумал о Льве: «Трудно растить твою маленькую копию».