Книга Почти 15 лет, страница 53 – Микита Франко

Вот они — единственные объединяющие моменты жизни.

Бывают такие моменты в жизни, которые застревают в человеческой памяти и становятся неизгладимыми. Ты закрываешь глаза и продолжаешь их видеть. Затыкаешь уши, но продолжаешь слышать. Ты неожиданно сворачиваешь в переулок, а они следуют за тобой.

Слава думал, что это будут ворота. Они будут снова и снова падать перед его глазами, как символ его беспомощности, его попустительского недосмотра, и он никуда от них не скроется. Но они быстро вытеснились, оставив только шлейф воспоминания, только ощущение: он знал, что ворота упали, но спустя каких-то десять минут уже не мог объясниться с врачами, как именно это случилось: они упали сами по себе? Или Ваня прыгнул? Или прыгнул кто-то из детей? Он не помнил… Совершенно не помнил.

Оказалось, самое страшное в катастрофах не момент, когда они случаются, а секунда до. Часы до. День до. Вот что возвращалось к нему в воспоминаниях снова и снова.

За день до падения ворот он наорал на Ваню. Вот прям так — наорал, хотя вообще-то по пальцам посчитать, сколько раз он на кого-либо орал. Теперь он думал: оно того не стоило. Перед ужином, когда Ваня должен был выпить свои таблетки, он начал ими баловаться: пытался засунуть одну из пилюль в нос. Слава попросил прекратить, но он продолжал. Слава попросил ещё раз, но от его просьб на Ваню только больше азарту находило: и вот уже вторая пилюля пошла в ход. Слава представил, как они застрянут в его носу, и придётся ехать в больницу, чтобы извлекать таблетки обратно. И тогда он накричал на него, потому что казалось, что накричать будет проще, чем всё бросать и искать детского отоларинголога.

— Ваня, тебе что, пять лет?! — вспыхнул он. — Да даже в пять лет себя так не ведут!

И ещё зачем-то сказал про Мики. Сравнил их. Что-то вроде: «Мики такого с двух лет не вытворяет».

Ваня притих и перестал баловаться. Слава подумал, что нужно будет его потом обнять, у него было такое правило для самого себя: сделал что-то неправильное в отношении детей — ничего страшного, но сделай взамен что-нибудь правильное.

Потом он отвлекся на поиски психотерапевта для Мики и забыл обнять Ваню. А теперь, в отделении детской реанимации, больше всего на свете хотел оказаться этажом выше и вытаскивать таблетки из Ваниного носа.

За два часа до он раздраженно поторапливалВаню: «Одевайся быстрее!», а тот, как обычно, потерял свои шорты от формы, и Слава сказал ту дурацкую родительскую фразочку: «Вот я же сейчас их найду», и, зайдя в его комнату-гардеробную, действительно нашёл — на полу, между мусорным ведром и письменным столом. Передал их Ване, тот виновато улыбнулся, а Слава сказал: «Наведи здесь порядок».

За час до, отправляя Ваню на поле, он сказал ему: «Всё, давай». Почему-то не сказал: «Удачи». Теперь снова и снова спрашивал себя: почему не сказал ничего мягче, ласковей, лучше?

За секунду до он вообще не думал о Ване. Он думал о Мики, о психотерапии, о Льве, об их отношениях, и снова — о психотерапии, только уже для Льва, а потом — раз — и всё. Всё это стало неважным.

Дальше он помнил только, как сидел на траве рядом со Львом, смотрел на бездыханное Ванино тело, трепыхающееся от мощных нажатий на грудную клетку, и думал: «Господи, если ты его заведёшь, я прощу тебе всё на свете». Так бы и было. Но реанимационная бригада приехала раньше.