Книга Почти 15 лет, страница 50 – Микита Франко

— Это что-то новенькое от создателя: «Или воспитываешь ребёнка, или расстаемся» и, конечно, «Или уезжаешь со мной, или расстаемся»?

— Нет.

— Любимые ультиматумы…

— Нет! — настаивал Слава. — Лев, я прожил с тобой в России четырнадцать лет. Десять из нихя просил тебя уехать, но ты не хотел, и мы оставались. Я десять лет оставался с тобой, потому что ты считал, что так лучше, и я шёл тебе навстречу, хотя мне казалось, что так хуже, но я жертвовал тем, что мне было важно, и, уверен, я пожертвовал Мики ради этого. Прошли годы, прежде чем я сказал, что больше так не хочу. Я жил в компромиссе десять лет, и это были… нормальные десять лет, да? Теперь на компромисс пошёл ты, ты пожертвовал тем, что для тебя важно, и я тебе очень благодарен. Но мы живём в твоём компромиссе всего месяц, и он уже похож на чёртов ад, а с каждым днём становится только хуже. Ты уверен, что именно я в нашей паре не умею идти на компромиссы?

— Не сравнивай потерю работы с потерей возможности красить губы.

— Лев, ну это же не навсегда. Через два года ты бы снова работал. И ты бы не сидел без дела, ты бы учился всё это время. Здесь же правда совсем другой уровень медицины, почему ты считаешь, что это потеря времени, что тебе нечему учиться? А если есть? Посмотри на это, как на возможность, а не как на способ испортить жизнь мигрантам. Даже если нам правда здесь не понравится, ты же вернешься отсюда врачом другого уровня.

— Я и так хороший врач.

— Я и не говорю, что плохой…

— И хватит об этом.

Слава беспомощно замолчал. Только ему казалось, что он нашел правильные слова, как перед лицом вырастала преграда из коротких равнодушных ответов, и Слава врезался в неё, как в стену.

Вздохнув, он закрыл шкаф-купе, пряча белые рубашки, и попросил:

— Подумай над моим предложением. Не отвечай сейчас, просто подумай. Пожалуйста.

Всем своим сердцем он попытался обратиться к лучшему, что есть во Льве. Если оно там, конечно, и правда есть.

Лев отводил Ваню в музыкальную школу по вторникам, четвергам и пятницам, а в остальные дни, кроме воскресенья, на тренировки по футболу. Если шли пешком, для Льва это был любимый момент дня: Ваня шёл рядом, держа его за руку, и прохожие думали, что они — отец и сын. Правильно думали, конечно, но сам Лев не привык быть отцом в глазах общественности — слишком долго был «папиным другом-знакомым-соседом». Он водил маленького Мики в школу, но там все знали, что он «не отец». По дороге домой они заходили в магазин и Лев покупал ему шоколадное «Чудо» (ничего сильнее в возрасте восьми-девяти лет Мики не любил, потом это место в его сердце занял Фредди Меркьюри), и продавщица на кассе сюсюкалась с ним: «Дать тебе шоколадку? (поднимала растерянный взгляд на Льва) Ой, а вдруг нельзя, давай потом, когда с папой придёшь». И неважно, что Лев говорил: «Можно», кассирша мотала головой: «Лучше потом, а то вдруг аллергия, вы ж не знаете, наверное». Хотя, после ситуации с зоопарком, может, не так уж она была и не права… Но всё равно обидно!

Теперь и в обычной школе, и в музыкальной все знали, что Лев — отец. Он поднимался на этаж в класс фортепиано, и педагог, прерывая занятие, говорила Ване: «Папа пришёл». Ваня получал очередное растяжение на футбольном поле, и тренер велел ему: «Позвони отцу», имея в виду именно Льва. Это было лучшим в Канаде. Единственным, что было бы жаль потерять.